27
Через равные промежутки времени монотонный мужской голос с женскими интонациями бубнил в громкоговоритель вагона № 2:
— Большое спасибо, Пако. Это мило. А что ты взял себе? Предполагаю, что рубца у них не оказалось?
— Нет, к несчастью! Пришлось удовлетвориться сандвичем в целлофане, — сообщил он, жуя два ломтя дряблого и сырого бескоркового хлеба с неопределенной прослойкой между ними.
Журналистка с сочувствием посмотрела, как он работает челюстями, и подождала, когда он с трудом проглотит кусок, чтобы завязать разговор.
— Пако, мне жаль насчет задержки, но я торопилась как могла… Боялась опоздать на поезд и хотела тебя предупредить… Но, честно говоря, я не думала, что все это затянется так надолго…
— По-моему, для прощания это было довольно быстро и даже довольно прохладно… Во всяком случае, то, что я смог увидеть. Однако нет ничего романтичнее вокзального перрона…
— Придется тебе кое-что объяснить. Я с самого утра беспрестанно думала. Прикидывала и так, и этак, перебирала все возможности и пришла к довольно мерзким выводам… Скорее к подозрениям, которые никак не идут у меня из головы. Может, я ошибаюсь. Впрочем, даже надеюсь на это. Но я не могла уехать из города, не поговорив об этом с Жаном-Филиппом. Поскольку он следит за расследованием этого дела, я подумала, что надо непременно ему сказать, куда меня завели мои умозаключения…
— Это… очень профессионально с твоей стороны! — сыронизировал Пако. — И до чего же ты додумалась?
— Я затеяла игру на сообразительность, а началось все за завтраком, когда мы вместе изучали список специй.
— И что дальше?
— Сначала мне было трудно признать свои выводы, но постепенно они превратились в очевидность, и этот след… эти специи привели меня к Сесиль.
— К сестре Тевене?
Фотогроф, не сумев скрыть потрясения, выбросил остатки своего сандвича в узкий металлический контейнер для мусора у своих ног.
— Погоди, не могу поверить… Мы точно говорим о Сесиль, у которой ужинали и смотрели футбольный матч?
Фотограф сделал глоток минеральной воды, чтобы утолить жажду и заодно смыть вкус рассола у себя во рту. Ветчина плохого качества, корнишон, в котором слишком много уксуса, накрахмаленный лист салата, майонез, напичканный ГМО, и все это между двумя ломтями полистирена: он уже сожалел, что попался на аппетитное фото, красовавшееся на буклете вагона-бара.
— Вот именно! Сегодня утром ты сказал кое-что, и это вывело меня на верный путь… Ты упомянул «коктейль». И тогда я взглянула на список специй под другим углом зрения. Ведь некоторые из них были помечены крестиками, что означало гораздо большее количество по сравнению с остальными. Значит, все дело было в пропорциях… И тут меня осенило. Сама не знаю, почему эта идея не пришла мне в голову раньше, ведь это же совершенно очевидно: такому типу смеси соответствует только
Пако был впечатлен, но оставался скептичным.
— Дедукция хорошая, но пока малость слабовато. Это не доказывает, что Сесиль и есть тот самый серийный убийца!
— Ты прав… Но научная полиция обнаружила и кое-какие добавочные элементы, следы пищевого крахмала, например. Однако среди овощей в тажине был…
— … картофель, — сказал Пако, вспоминая свой ужин.
— Точно! И еще нашлись растительные волокна. Думаю, они могли быть от кабачков или моркови… Да к тому же кровь животного происхождения…
— Ягненок!
— Все это было на одежде жертвы… Как и на брюках Сесиль после твоего идиотского выступления… когда ты решил изобразить из себя официанта.
Пако вспомнил сцену на кухне, свой преувеличенный энтузиазм, подогретый перспективой посмотреть матч, и сильное чувство стыда после инцидента, мрачный взгляд Сесиль, который он приписал приступу гнева или по меньшей мере разочарованию, поскольку ему удалось вышибить из ее рук
