только в руках спецназовцев. Я помочь согласился.
Старший лейтенант Логунов поочередно посмотрел на меня, потом на Аграриева, потом снова на меня. Вообще-то я слышал, как он согласился не только от своего имени, но и от нашего. Спорный вопрос о его праве на такое согласие остался открытым.
— Я согласился, — сказал Сережа громко, делая ударение на слове «я». — Вы можете не согласиться. Это ваше право. Но я отказаться не могу, хотя ничем им не обязан, а даже наоборот…
— И ты нас здесь бросишь на растерзание местным беспредельщикам? — с насмешкой в голове спросил Анатолий.
— Я потом за вами прилечу. Только о месте встречи договоримся.
— А что ты с Субботой на «зоне» не поделил? — поинтересовался я, посматривая на небо, которое стремительно темнело. — Из-за чего между вами конфликт был?
— С самим Субботой я по тому поводу даже не разговаривал. Я сначала с одним из его парней сцепился. Из-за своего земляка. Потом другие подвалили. Парни Субботы. Я со всеми и разобрался. Может, слишком жестко, но так уж меня учили.
— Тебя Аграриев тренировал? — не удержался я от колкости.
— С ним мы тогда еще не были даже знакомы. У нас было кому потренировать.
— Я слышал, как ты сказал Коту, что нас трое, — напомнил я.
— Ну и что… Скажу, что друзья предпочли без драки отдохнуть… Обещал я помочь, командир, значит, я и должен помочь. На меня люди надеются…
— В принципе я не против того, чтобы к тебе присоединиться, — пытаясь поймать мой взгляд, сказал Аграриев. — Что командир скажет? Возражений не будет?
— Одного меня бросить хотите? Нет, я тоже с вами. Так мне за вас спокойнее будет. А то потеряетесь еще. Да и дров без меня наломаете…
— Тогда — летим… — Старший лейтенант Логунов обрадовался так, что чуть руками не всплеснул, словно желал на собственных крыльях лететь. Но собственных крыльев он себе еще не отрастил, и потому мы с ним прошли к кабине автожира. А Анатолий так и не покидал свой грузовой контейнер.
По дороге в кабину я сильно укрупнил карту на мониторе планшетника, вывел на середину озеро Лесное и поверх карты вывел электронный компас, который мог помочь нам не плутать по дороге, а лететь прямиком к этому озеру. Потом вообще переключил планшетник на навигатор. Так ориентироваться было еще удобнее.
— Время уже позднее, — взял я командование на себя. Привычка, видимо, сработала. — Если что-то там затевается, то должно вот-вот начаться. Разведку проводим сверху. Сможешь высоко подняться? Чтобы в тепловизор можно было местность осмотреть?
— Без проблем. Я не знаю даже, какой у «Егеря» потолок, мне об этом никто не говорил. Но я летал над высокими горами и хребтами. Здесь высоты хватит. Больших гор здесь нет. Так… отголоски Кавказского хребта…
— А на альтиметр ты в полете не смотрел?
— Смотрел. Почти до трех с половиной тысяч поднимался. Но там уже холодно было, и я опускался ниже. Печку не включал, опасался, что при низкой температуре «Егерь» поведет себя нештатно.
— Нам для разведки и тысячи хватит. Тем более в темноте. Нас услышать снизу смогут? Как считаешь?
— Трудно сказать. Но двигатель не самый тихий.
— Тогда на полторы тысячи поднимайся.
— Без проблем, командир. Летим? Пока совсем не стемнело.
— Летим…
Глава девятая
Набор высоты начался сразу. Кабина у нас была с подогревом. Там стояла обыкновенная, похожая на автомобильную, печка. Так что мы могли бы себе позволить и выше подниматься, если бы печку включили. Но старший лейтенант Аграриев находился вне кабины, и отморозить ему пальцы или нос в наши планы не входило. А у него не было не только печки, но даже одной-разъединственной коробки коньяка. Более того, даже бутылки не было. Зато, помимо низкой температуры, был еще и бьющий в лицо ветер от винта маршевого двигателя. Так что мы Анатолия берегли и высоко не поднимались.
Я со своего места смотрел на альтиметр, собираясь прекратить подъем при понижении температуры за бортом, и к своему носу присматривался. Нос обычно лучше всего чувствует, когда есть угроза замерзнуть. Потому его, видимо, и обмораживают в первую очередь. Однако Сережа, как только альтиметр показал полтора километра высоты, подъем прекратил сам.
Я пристроил свой планшетник на передней панели. Конечно, он закрывал часть приборов, но основные все равно оставались открытыми, и потому
