Мы снова карабкались вверх. Подъем стал менее крутым, тропинка проходила среди деревьев, но все равно было жарко. Хотелось пить, хотелось есть.
Я вдруг поймал себя на том, что уже не замечаю красоты горы, не провожаю глазами каждую бабочку и даже не слышу кузнечиков.
Часов у меня не имелось. Часы оказались только на руке у Коли. Поминутно спрашивать у него, который час, совсем не хотелось. Я смотрел, как солнце перевалило зенит и начало снова опускаться к горе…
А мы всё шли, топали, карабкались вверх… Правда, теперь наш путь проходил по низкорослому лесу. Мы то и дело спотыкались о витые корни деревьев, вылезающие на тропу, и царапались о колючие растения.
Я вдруг понял, что смертельно устал и просто автоматически передвигаю ноги. И в эту минуту…
— Слушай, — обратился ко мне Коля, — а ты точно знаешь, что нам надо по этой дороге идти?
Ох, лучше бы он этого не спрашивал! Все остановились и уставились на меня, как будто я вмиг превратился в инопланетянина.
Я растерялся.
— Докторша в изоляторе говорила, что эта тропинка ведет к монастырю, — честно ответил я.
Ох, лучше бы я этого не говорил!
Колька разразился гневной тирадой, в которой фигурировали малолетние придурки, их родители, глупые докторши, дурацкие холмы и горы, мифические монастыри, выдуманные сокровища и многое, многое другое.
— И зачем я ввязался в эту авантюру! — орал Колька. — Всё! С меня хватит! Я сейчас же поворачиваю назад! Я еще жить хочу, а не загибаться тут с вами, на этой долбаной горе! Я поворачиваю! Кто со мной — пошли! Второго приглашения не будет!
Оленька присела на землю, под деревья, и опять заплакала, а Света молча стояла с ней рядом, покрасневшая, с расцарапанными колючками руками и ногами, но все равно удивительно красивая.
Я тоже молчал. Я не знал, что надо говорить людям в таких случаях.
Нет, я не струсил, но… Я просто растерялся и не знал, как объяснить Кольке, почему я потащил всех в гору.
И еще хотел сказать, что нельзя всех бросать, когда неясен результат. И просто — нельзя уходить злым… Но не мог.
Слова застряли у меня в глотке.
Я расстроился и подумал, что у меня не получается быть мудрым, справедливым и уверенным в себе. Непоколебимым, как гора…
Глава 12
А вот Лёнчик…
Лёнчик, видимо, тоже хотел удержать Кольку.
— Слышь, Колян… — довольно миролюбиво начал Лёнчик и шагнул к нему навстречу.
Мне кажется, он просто хотел подойти к Кольке, встряхнуть его, попробовать переубедить… Но так ничего и не успел сказать. Тот, вероятно, подумал, что Лёнчик хочет его ударить, и с силой толкнул его.
— Отстань! Не тронь меня! А то…
Лёнчик покачнулся…
Тропинка оказалась корявой. Рядом с ней находился склон, вроде небольшого овражка. Лёнчик оступился, нога его подвернулась…
— А-а-а! — заорал Лёнчик через мгновение, глядя на нас из овражка. — А-а-а… Нога! Моя нога!
Мы, все четверо, спустились к Лёнчику в овражек.
Лёнчик вопил. Нога его казалась как-то неестественно вывернутой. Лёнчик держался за нее. Лицо его сразу побледнело и покрылось испариной.
Мы с Колькой аккуратно подняли вопящего Лёнчика и вытащили на тропинку.
Света взялась за распухающую на глазах ногу Лёнчика и держала ее, пока мы с трудом усадили ее хозяина на землю.
— Перелом, — заключила Света. — Я знаю. У меня так было, когда я фигурным катанием занималась. Еще до «художки».
Лёнчик стонал.
— Чо делать? Чо делать надо? — В голосе Кольки слышался страх, ведь это же он толкнул Лёнчика!
Тут Лёнчик побледнел еще больше и стал оседать на тропинку.
— Лёня! Лёнечка! — Оля опустилась на колени перед Лёнчиком.
Потом вскочила, вытащила из рюкзака бутылку с водой. Набрала воды в рот и брызнула ему в лицо. Тот открыл глаза.
— Олька… — произнес он.
