Выслушали меня молча и недоверчиво. Иваныч почесал затылок:
— Да…
— Чего только не привидится! — Папа потрепал меня по волосам.
Я отодвинулся.
— М-да… От поисков сокровищ может и крыша поехать!
Понятно, кому принадлежали эти слова…
А Жанна сказала:
— Вообще-то православные монахи не ходят в капюшонах.
— Это он, наверно, фильмов насмотрелся. «Пятый элемент», например, — пояснила мама.
Могла бы и не пояснять…
— «Куда ночь, туда и сон». Пошли, что ли… — заключил папа.
Все потянулись к выходу из храма.
На улице папа взглянул на солнце, уже висящее высоко, и сказал Денису:
— Ну, раз решение принято, собирайтесь. Пора, а то до ночи опять не успеем. А нам еще ночлег искать. Сашкин начальник не разрешил больше ночевать в изоляторе. Да и доктора симпатичного можем подвести.
— Надо бы дядю Пашу предупредить, — отозвался Денис. — А то нехорошо…
— А долго до дяди Паши добираться?
— Час примерно.
— Час туда, час обратно. Нет, никак не успеваем.
— Может, просто записку ему оставить? — предложила Жанна.
— Придется…
Денис писал записку. Васька как потерянный ходил по галерее и вокруг, как будто хотел найти что-то очень нужное, но никак не находил.
Мама, Жанна, папа и даже Мигель складывали в рюкзаки одеяла, чашки и прочие, неизвестно как расплодившиеся мелочи.
Во всеобщей суете не участвовал только Иваныч. Как изваяние, он сидел на бортике фонтана на фоне разрушенного монастыря и молчал.
Мне почему-то страшновато было даже смотреть в его сторону. А вдруг Иваныч раздумал?
Вдруг сейчас поднимется и скажет: «Ни на ком не женюсь. Никого усыновлять не собираюсь. Все бросаю и снова ухожу — в монастырь или куда- нибудь еще, только подальше ото всех вас…»
Ох как трудно идти до конца, когда даже не знаешь, правильно идешь или нет! Не знаешь — только чувствуешь.
Когда веришь только своему сердцу.
Ох как трудно!
Вещи наконец были собраны. Грустный Денис стоял с целлофановым пакетом. В пакет вместились все их с Васькой пожитки.
Васька шмыгал носом.
Я услышал, как Денис шепнул Ваське:
— Сбежим, если что. Смоемся!
Васька кивнул и чуть повеселел.
Все стояли какие-то грустные. Никто не решался сделать первый шаг с горы.
— Ну, с Богом! — произнес наконец папа и двинулся первым.
За ним — остальные. Молча, сосредоточенно, грустно. Мы дошли уже до первого поворота тропинки, когда Иваныч бросил на землю свой, самый большой, рюкзак и почти подбежал ко мне.
— Где? Ты хорошо помнишь, где они копали? — спросил он.
Я не сразу понял, о чем речь.
— Там, в твоем сне? Где они икону закапывали? Помнишь?
— Да.
— Пошли!
Эх, как все разом встрепенулись! Как быстро сбросили рюкзаки и покидали пакеты! Прямо на тропинку!
Молча развернулись и быстро, не сговариваясь, пошли вверх.
— Денис, лом есть? — на бегу спрашивал Иваныч.
— Есть!
— А лопата?
