— Нужна!
Тут, видимо, физрук попытался обнять Верочку, потому что послышался звук упавшего стула.
— Нет! Сергей, оставьте меня! Я сейчас закричу!
— Здесь никто не услышит.
— Но вы!.. Вы же меня слышите? Неужели вам не понятно, что вы не нравитесь мне! Что я не хочу! Не хочу! Подите прочь!
— Тоже мне! — проворчал физрук. — Была бы девочка! Я же знаю, что тебе тридцатник скоро! Чего ломаешься?
— Подите прочь!
Дальше в речи физрука появились слова непечатные, но, видимо, ему пришлось уйти, так как звук затихающих шагов я слышал уже вперемежку с Верочкиными всхлипываниями.
Мне стало жаль Верочку. Я поднялся с кровати и выглянул на веранду. Верочка сидела на крылечке и вытирала слезы.
Я потихоньку вышел из палаты и сел рядом с докторшей на крыльце.
— Не расстраивайтесь, — сказал я.
— Ты чего это вышел? Ну-ка в кровать! — возмутилась Верочка.
— Да мне легче… Я посижу, ладно?
Верочка поднялась, зашла в мою палату и вынесла покрывало. Она положила покрывало мне на плечи.
— Ладно, посиди. Закутайся только.
Верочка погасила свет на веранде. Только окно моей палаты квадратом освещало подступы к сумеречной горе.
Звенели цикады. Гора потемнела, но от нее ощутимо веяло теплом.
Ночью гора выглядела не менее величественно и не менее таинственно, чем днем. Море сливалось с небом на горизонте. Первые звездочки уже сияли.
Я никогда… Я нигде еще не видел ничего подобного. Казалось, я мог раствориться в этой горе. Полностью…
Но рядом со мной сидела Вера Петровна и все еще всхлипывала. Вернее, уже не всхлипывала, а так, сопела.
— Не расстраивайтесь из-за него, Вера Петровна, пожалуйста, — начал я успокаивать Верочку.
— Я и не расстраиваюсь из-за Серёги, — улыбнулась она.
— А чего же вы плачете?
— Сказать? Ладно… Плачу от того, что опять одна… как эта гора…
— Не надо плакать… Гора… хорошая…
Я не знал, как сказать о том, что я думал о горе.
— Да, гора прекрасна, — согласилась Верочка. — Конечно, это я себе польстила. Мне до этой горы… как до Луны. Люди ведь отличаются от гор.
«Интересно», — подумал я.
— Вера Петровна! А чем люди отличаются от гор?
Верочка помолчала. Потом посмотрела на меня, как бы проверяя, может ли она мне сказать то, что думает.
— Понимаешь… — начала она. — Гора — она гора. Море — это море. Небо — это небо. Ни в небе, ни в горе нет колебаний, нет сомнений. Гора ведь не сомневается в том, как ей поступить, что сделать, кого выбрать. Она просто есть. Она здесь поставлена… Богом, наверное. Поставлена и стоит. Зима, лето, солнце, дождик, день, ночь — а она стоит. Она не думает о том, куда бы ей убежать. Куда бы смыться… И море…
— А море не думает, куда бы испариться! Или выплеснуться!
— Да! — усмехнулась Вера Петровна. — Точно! Но человек… Он все время колеблется. Надо — не надо, хорошо — плохо, бежать или стоять, дать или забрать. С кем встречаться, кого прогнать. Как жить…
Верочка помолчала.
— Про сильного человека иногда говорят: «Непоколебим, как гора». А про слабого: «Как травинка на ветру». Слышал такие выражения?
— Слышал. Только я не задумывался, о чем они.
— Гора выполняет свое предназначение. А человек бьется головой о стену и никак не может определить, зачем он здесь находится… здесь, на Земле.
— Гора не зависит от человека, — сумел сказать я.
— Гора терпит человека. Наверное, терпеть нас входит в ее обязанности.
— И помогать, — вставил я. — Вы же травы на ней собирали.
— Травы, полезные ископаемые… да. Но это все так… применительно к человеку. Видимо, это не главное.
— А что главное? — не удержался я.
Верочка молчала.
