сталкера. Хрупкая девушка из моего далекого прошлого, которую я когда-то любил… Я ли? Нет, тот парень-десантник, едва сошедший с дембельского поезда. Придуманной юношеской любовью пацана, еще не до конца изуродованного жизнью. Любовью, последние осколки которой остались валяться за моей спиной, на залитом чужой кровью дворе, рядом с трупом убитого мутанта.
Душевные сопли по утраченной любви вещь, конечно, заслуживающая внимания. Кучи романов пишут о них, кино снимают про разноцветные оттенки этих соплей, кое-кто от них даже самоубивается. Но всё это не в нашем, сталкерском случае. Наш человек может конечно мысленно смахнуть с носа зеленую бяку, вспоминая о чувстве, оставшемся в прошлом – но не более. Смахнул, забыл – и захотел жрать. Нормальная реакция после душевных переживаний. И индикатор своеобразный. То есть, если не любил, значит после чувственных страданий и жрать не захочешь. Значит, не настоящая это любовь была, не цепляла глубоко, до самого желудка. А вот если захотел, да так, что хоть рукоятки мотоцикла начинай жевать – тогда да, точно любил. Всем сердцем. И, расставаясь с этим чувством, много душевной энергии потратил. Вследствие чего, собственно, жестоко, по-вурдалачьи и захотел жрать.
– Может хватит уже о любви и жратве думать? – прозвучало с заднего сиденья. – Задолбал. Я, между прочем, тоже есть хочу. А пленных необходимо кормить, если ты не в курсе.
Движок байка работал ровно и относительно тихо, поэтому я прекрасно расслышал горестный вопль Дена. Брезент на его морде размотался во время гонки, так что теперь он мог сколько угодно совершенно беспрепятственно верещать во всю глотку.
– Полить тебя что ли? – бросил я через плечо. – Или на корни нагадить?
– Себе на корень нагадь, – посоветовали сзади. – Я существо плотоядное, требую свежей теплокровной пищи.
– Будешь много требовать, порублю на дрова, – пригрозил я, сворачивая с шоссе к каким-то насмерть убитым развалинам, густо поросшим мхом. По ходу, крыш-траве здание не приглянулось, и со временем оно почти сровнялось с землей. Лишь на полметра вверх остались торчать обломки стен. То, что надо. И от ветра прикроют, и от чужих взглядов. А мне будет всё видно через щели и просветы в раскрошившемся бетоне, пока заправляться будем.
Будем, хммм…
Завернув в развалины, я слез с мотоцикла и заглянул в заплечный мешок, который мне дал сотник Еремей. Ага. Большая краюха хлеба, перевязанные бечевкой полоски вяленого мяса, кусок твердого сыра, толстый пучок лука, три головки чеснока. Ну да, если сильно не обжираться, на пару дней точно хватит. Плюс вода, как выразился сотник, в старинной пластиковой бутылке. Довоевались-довыпендривались заокеанские деятели от политики. Полуторалитровая бутылка из-под минералки теперь раритет. Антиквариат, блин.
Ладно, порефлексировали – и будет. Я окинул взглядом развалины, аккуратно поднял с земли небольшой кусок бетона, размахнулся, метнул… Раздался визг, тут же перешедший в хрип и бульканье. Прогулявшись шагов на пятнадцать от места стоянки, я поднял за хвост и принес обратно большую мутировавшую крысу. Излишнее любопытство никого до добра не доводит, не фиг было из норы выглядывать, глазами сверкать.
– Годится? – спросил я.
– Ну ты прям реально снайпер, – скривился Ден. – А ничего поприличнее нету? Хоммута хоть отловил бы.
– Устриц с фуагрой тебе не подать? – поинтересовался я. – Жри чего дают.
И, не дожидаясь ответа, сгрузил добычу прямо в пасть мутанта. После чего, полив водой на руки и вытерев их об брезент, в который был запакован дендромутант, я принялся жевать хлеб с мясом, заедая все это дело луком и чесноком. С голодухи прям не еда, а сказка какая-то.
На заднем сиденье мотоцикла привязанный Ден с аппетитом хрустел крысячьими костями. Сожрав мою добычу, облизнулся длинным зеленым языком, сыто рыгнул, и выдал:
– Хорошо, но мало. Еще не поохотишься?
– Зона подаст.
– Грубый ты все-таки хомо, Снайпер, – вздохнул Ден. – И что в тебе ведьма нашла?
– Кто? – я даже жевать перестал от удив-ления.
– Ну ведьма, которая тебя убить собиралась, да так, к сожалению, и не собралась. Ни дна ей, ни покрышки, кстати. Это ж она меня в мутанта превратила. Мы до этого с двумя моими братьями сталкерами-проводниками были, всех троих нас накрыло на Кольцевой появление Купола, отчего мы в Проводников и превратились. Ну, получив эдакий дар, грех им не воспользоваться. Ходили мы через Купол и обратно, таскали хабар в свое село. Как-то здесь, в Зоне, устали мы от мутантов бегаючи, заснули под деревом, младшего братана оставили сторожить. Ну он тоже заснул на посту, придурок. А очнулись – вот тебе и опаньки. Из двух братьев ведьма одного слепила, а меня срастила с деревом. Стоит такая перед нами, глядит задумчиво своими черными шариками. «Извините, парни, за эксперимент, – говорит. – Я только недавно Оператором стала, надо было на ком-то силы попробовать». И ушла. Ну не сука? Эксперимент у нее, мля.
– Добрейшей души девушка, – заметил я. – Могла вас всех в какую-нибудь одну тварь слепить, типа сороконожки, например. Говорят до Последней Войны даже такое кино сняли.
Ден скривился.
– Это прирастить голову к… блин, сейчас сблюю.
