– Счастливый билет выпал… – Ломцов сам не понял – усмехается он или всхлипывает. – Охренеть, какой счастливый…
Ему хотелось хохотать и рыдать одновременно. Но он испугался, что это будет первой ступенькой к безумию, а за ней последуют остальные…
Захар выкарабкался из этого желания. Не сразу, не без труда: но это было уже не важно. Главное – сумел. Встал с пола и побрел в ванную. Сначала смыть кровь, более-менее прийти в себя, а потом – за уборку. Хорошо, что на полу линолеум, а не ковер, иначе бы выбрасывать пришлось…
О выигрыше Захар не думал. Жив остался – вот главный выигрыш. А с лотереями пора завязывать, по крайней мере с незнакомыми.
Под душем он провел около получаса. Не столько мылся, сколько стоял под упругими струями, бесцельно глядя себе под ноги. Как будто там могло появиться что-то, что поможет забыть последние три дня как можно быстрее…
Нельзя сказать, что за это время ему полегчало окончательно и бесповоротно, но некий сдвиг все-таки ощущался. Ломцов закрыл воду, вытерся, обернулся полотенцем и пошел на кухню ставить чайник…
Целехонький билет «Большой игры» лежал на кухонном столе, рядом с пятирублевой монетой.
Захар молча смотрел на него, даже не пытаясь строить догадки: что, как, почему… И сейчас он хорошо видел, что первый слог слова «Большая» заметно отличается от второго. «Б», «О», «Л», «Ь» – были ярче, чуть крупнее: и даже шрифт стал другим. Черно-белой гаммы и плавности линий не было и в помине, буквы выглядели наскоро, без особого старания вырезанными из ржавого полотна ручной пилы, лишившейся половины зубьев…
«Рог изобилия» обрел вид рваной раны, из которой валом сыпались окровавленные предметы. Напильник, россыпь канцелярских кнопок, вязальные спицы, кипятильник, утюг, карманное зеркальце, телевизионный пульт, вилка, еще что-то совсем уж неразличимое…
Билет перестал быть обманкой, теперь он полностью отражал суть игры. От и до, без какой-либо неточности и двойного дна.
Из комнаты раздался звук новой эсэмэски. Захар вздрогнул и пошагал за телефоном, двигаясь через силу, как в кошмарном полусне.
Открыл новое сообщение от «БИ»…
«Поздравляем, вы стали победителем в своей паре и прошли во второй тур! Вам следует подтвердить свое участие в игре в течение пяти минут, удалив защитный слой с билета. Отказ невозможен. К отказавшимся будут применены меры, предусмотренные устроителями игры. Желаем удачи».
Ломцов вернулся на кухню, положил телефон рядом с билетом. Стереть защитный слой – значит прожить еще минимум трое суток. Возможно – плохо, но прожить. Как могут выглядеть «меры, предусмотренные устроителями игры», Захар не решился даже представить.
Ему было жутко, как никогда в жизни.
Он внезапно позавидовал мертвому азиату. Потом пододвинул к себе билет, взял монету начинающими дрожать пальцами. На раздумье осталось чуть больше двух минут.
Нерешительно коснулся защитного слоя ребром пятирублевки.
Убрал монету.
Снова коснулся.
Три дня, а может быть и больше?
Или неизвестность…
Что?!
Пошла последняя минута.
Дмитрий Тихонов
Корабль живых
I. Гаев
То, чего страшишься сильнее всего, случается непременно. Гаев не на шутку боялся, что супруг сестры каким-то образом прознает, что он приехал в Москву, и заявится с покаянием и предложением помощи. Так и вышло. Гаев не успел даже закурить, поднявшись в номер после ужина, как в дверь постучали. Он скрипнул зубами, смял папиросу в пальцах, спросил, стараясь удержать в узде гнев:
– Кто?
– Павел Григорьевич, откройте. Это я, Андрей Щукин, – раздались с той стороны приглушенные слова. – Откройте, прошу.
Гаев молчал. Табак из раздавленной папиросы сыпался на дешевый гостиничный ковер.
– Знаю, вы не хотите меня видеть, – не затихал ненавистный, полный необъяснимой влажной мерзости голос. – Понимаю прекрасно. Но я ведь
