– Ну вот поэтому ты и не ушел за ведьмой. Нет в тебе ее трупного яда.
Дьякон долго смотрел по сторонам, на бочки со святой водой. Наконец встрепенулся, отгоняя думы, и спросил:
– Ты откуда это все знаешь? Про ведьму?
Ивар пожал плечами:
– Сталкивался.
– Где? – округлил глаза Серафим.
– Вестимо где. На Старом Тракте.
Дьякон от удивления чуть не выронил чашу с вином:
– Ты там был?
– Я там это остановил. И здесь остановлю. С твоей помощью.
В голосе Серафима вместе с испугом жалким огоньком задрожала надежда:
– Как же я тебе помогу?
Ивар прожевал кусок мяса, шумно хлебнул вина и ответил:
– Сперва, дьякон Серафим, ты выкопаешь большую могилу, куда мы стащим все тела и предадим их огню, а после ты освятишь захоронение, чтобы ведьма не добралась. Она захочет забрать их головы. Из голов эта тварь складывает алтарь у себя в скудельнице, и чем больше алтарь, тем крепче двудушница, через него она питается силой Подмирья. По-хорошему, алтарь этот надо найти и разрушить. И убить ведьму. Всего ничего.
На исходе следующего дня, когда они тащили тела к вырытой могиле, дьякон спросил:
– Как думаешь, ведьма знает, что ты здесь?
– Я не думаю, – ответил Ивар, подцепляя багром очередной труп. – Я уверен. Она знает с тех пор, как я вступил в лес. И следит за мной. Я всю дорогу чувствовал на себе ее буркалы. Она знает, кто я такой, боится упускать из виду. И уйти не может, не может меня за спиной оставить.
– А отчего не убьет тогда?
– Она наблюдает. Остерегается. Помнит по Старому Тракту.
– Так там она же была?
Они подтащили тело к осыпающемуся краю ямы, столкнули вниз. Труп грузно приземлился на кучу других, бледных, распухших, покрытых темными ранами. Ивар отошел в сторону, где были сложены все запечатанные кувшины с маслом и горшки с жиром, что удалось собрать в сожженной Корче. Рядом с горшками, воткнутые в землю, горели факелы из бересты и пакли.
– Не совсем она. Там шайка разбойников увела в лес девчонку из села. Хотели повеселиться с ней да на мясо пустить. А девчонка непростая оказалась, дочь одного из волхвов. Пока они ее драли, терпела, рассчитывала, что живот сохранят. А как поняла, что убьют, решилась и отдала душу Подмирью. А оно душу вернуло обратно, но уже обглоданную ветрами посмертия. Без чувств, без памяти. У такой души одна лишь цель – чужие души жрать и кровь пить. Так она питает Подмирье, а оно взамен дает ей силу.
– Если там была другая ведьма, то эта как тебя помнит?
Ивар поморщился, подбирая слова:
– Меня помнит не сама тварь, а воля, что направляет ее. Помнит, как я одолел ведьму на Старом Тракте, и остерегается лезть на рожон раньше времени.
– А сколько человек там успела сгубить двудушница?
Висельник задумался:
– Около десяти деревень побольше Корчи.
– И ты одолел ее сам, своими руками?
Под тяжелым испытующим взглядом Ивара дьякон опустил голову, догадываясь, что спросил лишнего.
– Не совсем. Видишь ли, убить ее не так просто. Ты не убьешь ее мечом или копьем. Эта тварь никогда не истечет кровью, потому что кровь ее – это слизь Подмирья, и нет ей конца. Ранив ее, ты лишь дашь ей возможность отравлять этой слизью землю. Только огонь. Я поджег Старый Тракт. Весь лес со всеми деревнями и их жителями, что еще не попали во власть ведьмы, сгорел. Вплоть до самых подножий Синих гор. С тех пор Тракт закрыт, и там никто не ходит. А мое имя вычеркнуто из всех хроник и летописей, проклято и забыто. Такова людская благодарность.
Они выволокли последнего мертвеца со дна затопленного погреба, куда его утянули тяжелые латы, и потащили, подцепив крючьями за прорехи кольчуги.
– Тут ты тоже лес будешь жечь?
– А лес уже горит. Его запалили дружинники Стрежена сегодня утром, – и Ивар кивнул на запад, где над верхушками черных деревьев вились далекие, едва заметные языки дыма. – Огонь загонит тварь в могильник, там мы ее и достанем.
