разоренным столом, на котором не осталось и следа от безупречной сервировки. Бокалы, бутылки валялись в беспорядке, рядом с разбитой тарелкой вперемешку с осколками лежали лилии блондинки, пиджаки словно разметало по земле, как сорванное ветром белье. Антон с удивлением узнал в голубоватом комке чье-то платье.
Музыка не играла. Дом облепила абсолютная тишина ночного леса. Антон не слышал ни разговоров, ни смеха, даже отдаленных.
Он озадаченно смотрел на опустевший двор, покинутый, словно в спешке. Антон вспомнил, как за столом кто-то вскользь упомянул озеро неподалеку. Что-то мелькнуло на самом краю зрения. Хлоп-хлоп. Антон обернулся, вглядываясь в лес. Там будто бегал кто-то маленький и проворный.
Антон прищурился, сомневаясь, не бредит ли, потому что этого просто не могло быть. Между темными вертикалями стволов прыгал ребенок. Девчонка передвигалась как зверек, от дерева к дереву, подскакивая, короткими перебежками, ранец бил ее по спине и негромко хлопал.
– Валя? – спросил он скорее себя, чем ее. Отсюда девчонка не могла его слышать, кричать он почему-то не решился.
Антон налетел на дверь так, что жалобно задребезжало стекло, кинулся вниз, чуть не пересчитав зубами ступени, выскочил на крыльцо. Главные ворота остались открытыми. Он пробежал по аллее, под праздничными бусами фонариков, и разом очутился в темноте леса, едва разбавленной блеклым лунным сиянием.
Девчонка мелькала далеко впереди. Ее колготки выделялись скачущим белым пятном.
На открытой местности Антон догнал бы ее в два счета, но лес, пусть и негустой, был ему незнаком. Он старался не терять девчонку из виду и ненароком не получить по лицу веткой. Но девчонка быстро петляла среди стволов, и в какой-то момент он все же упустил ее.
Деревья несколько поредели, и слабый запах воды, который почувствовал Антон еще у дома, стал яснее. Жидкий свет луны, сочащийся с неба, ложась дорожкой, рассеивался по ровной поверхности воды небольшого озера, и та будто слабо сияла изнутри молочным свечением.
Антон оглянулся в поисках девчонки, но взгляд споткнулся о нечто, показавшееся ему в потемках валунами. Он инстинктивно попятился, но в следующую секунду все же заставил себя подойти, хоть колени отказывались сгибаться.
На земле лежала Лиза в атласном платье с низко спущенной на одно плечо бретелькой. Белая кожа казалась еще белее, голова запрокинута, рот широко распахнут, нижняя часть лица и шея покрыты жижей, казавшейся черной. Антон почувствовал, как из самого нутра поднимается и подбирается к горлу липкий комок мути. Рядом с Лизой лежала та блондинка. Растрепанные волосы колыхались в воде водорослями, поперек шеи шел аккуратный надрез, из которого вываливался какой-то неприятный бесформенный комок. Лицо Горчикова украшала улыбка до самого уха.
Все его одноклассники лежали здесь в разных позах, сваленные как мешки с мусором, оставленные туристами.
– Расплата всегда приходит, – тоненько, по-мышиному, пропищали сзади.
Антон обернулся так стремительно, что хруст в шее полыхнул сверкнувшей в глазах молнией. Валя, девочка с двумя хвостиками, держала в руках портфель с пони.
Антон хотел что-то сказать, но изо рта вырвалось мычание.
– Особенно за то, чего ты не совершал, – снова сказали сзади.
Реальность ускользала, как вода сквозь пальцы. Восставший из мертвых Горчиков извлек из кармана платок и аккуратно стер кривую улыбку.
– Она находит невинных, – поднялась с земли Лиза, подошла к Горчикову, обвила его тонкими руками.
– С тобой было приятно играть, – заметил Муля.
Мертвецы поднимались, один за одним, вытирая лица и руки. Они медленно окружали Антона неплотным кольцом.
– А ты поверил, – сказала девчонка. Она подбежала к Лизе, и та притянула ее к себе, положила руки на плечи. «Так вот почему она казалась такой неприятной, – отстраненно подумал Антон, – маленькая копия старшей сестры».
Отрезанные от мира, они загнали его к озеру, чтобы завершить игру длиной в год.
Все это время Антон смотрел не туда, куда ему указывали, и видел не то, что хотели показать. Рассказывая байку о Вале, Макс, несомненно, уже знал, что произойдет в начале лета. Это открытие поразило Антона сильнее, чем весь этот кровавый маскарад.
От группы отделилось трое: Горчиков, Муля и тот бледный парень.
Что они собираются делать – было ясно без всяких слов.
Антон закрыл глаза, вздохнул, словно нырнул в теплый воздух летней ночи, прозрачной, мирной, загородной. Он вспомнил опавшие лепестки вишен на даче: в сумерках они казались снегом.
«Нападают – защищайся», – сказал голос деда у него в голове. И весь страх, вся муть, вся горечь вдруг сошли с него, словно растаявший на солнце снег, и вернули его к себе, и Антон снова стал собой, вынырнул на поверхность.
Нападают – защищайся. Это была очень простая и очень действенная философия. Не важно, где это происходит: на школьном дворе, в классе, дома, на улице или в лесу. Не важно, как это обставлено и кто нападает, какой спектакль разыгрывают и какие слова говорят. Драка есть драка, ни больше ни меньше, кровь есть кровь, а предательство есть предательство.
