имел в виду тебя, верно? Именно на тебя он возложил эту неблагодарную обязанность. Он дал тебе свободу действий. И пистолет, — она посмотрела на оружие в моей руке. — Еще раз спрашиваю — за кого ты меня, собственно, принимаешь?
Я знал, что не в состоянии ответить на этот вопрос. И что, пока я не решу, не смогу нажать на спуск.
Рука, в которой я держал оружие, опустилась.
Шума метнулась ко мне, выбросив вперед руки.
Я даже не удивился — не мог же я ожидать, что она обнимет меня и одарит полной доверия улыбкой, после того как я несколько минут назад угрожал ей смертью. Меня удивило лишь, насколько она сильная и ловкая. Некоторое время мы боролись почти на равных, но в какой-то момент я потерял равновесие и полетел на пол. Шума упала сверху, не прекращая попыток вырвать у меня оружие. Мы покатились по ковру.
Когда раздался выстрел, мы оба замерли. Наши лица оказались рядом, и мне вдруг захотелось, чтобы этот миг длился вечно, и я мог всегда смотреть в карие глаза Шумы. Но глаза отдалились — Шума вскочила, оставив оружие в моей руке. Лишь тогда я почувствовал боль. Опустив глаза, я увидел, что пуля попала в правую сторону груди. Рана выглядела неприятно.
Собравшись с силами, я снова поднял глаза. Шума еще стояла надо мной — как сквозь туман, я видел ее неподвижную фигуру с копной вьющихся волос. Теперь все зависело от нее. Она могла вызвать помощь и спасти мне жизнь или просто смотреть, как я истекаю кровью. От того, как она поступит, зависел мой ответ на ее вопрос. От этого зависело все.
Я потерял сознание.
Я поднял веки. Мой взгляд остановился на плавной дуге голубого потолка. Встав, я медленно и неловко, учась передвигаться в лишенном силы тяжести пространстве, обошел всю каюту. Внимательно оглядевшись, дотронулся до стен и предметов обстановки, впитывая их размеры и цвет, сохраняя в памяти ощущение, которое они оставили на кончиках моих пальцев.
Выйдя за дверь, я взглянул в сужающийся глаз коридора и двинулся в сторону его зрачка. По пути заходил в каждое из встречавшихся по сторонам помещений, тщательно осматривая их и посвящая длинным потолочным лампам столько же внимания, как и гладкой поверхности стен.
Так я обошел весь корабль и вернулся в каюту, откуда началось мое путешествие. Шуму я не нашел. Уставший, я лег на постель, где очнулся несколько часов назад. Именно там я заснул в первый день, а затем засыпал и просыпался каждый следующий. Хотя можно ли говорить о днях? Время шло, не заботясь о делении на части, а я продолжал ходить, наблюдать, дотрагиваться, спать… От раны в груди почти не осталось следа, лишь темный шрам. Когда я обводил пальцем его неровные края, во мне просыпалось неясное воспоминание о боли и чем-то еще, от чего меня бросало в дрожь.
Шума так и не появилась.
Я представлял себе, что она на соседнем корабле. В следующем — Уилл, а в том, что дальше, — Боб, оба живые и здоровые. Но, честно говоря, близнецы не очень меня интересовали. Я предпочитал думать о Шуме. Повернувшись к стене каюты, пытался пронзить взглядом и ее, и холодную пустоту за ней, и еще одну стену… но в конце концов воображение меня подводило.
Я видел лишь эскадру кораблей — белых блестящих коконов без каких-либо отверстий, которые мчались сквозь галактики, все дальше удаляясь от Млечного Пути.
Януш Цыран
СОЛНЦЕ КОРОЛЬ
(
Когда же они в одиночестве усаживаются завтракать и их обслуживают выряженные в ливреи индейцы, перед лицом прекрасного вида, что открывается с высоты замка на парк и бьющие в нем светлые струи фонтанов, Бертран, глядя то на эту роскошь, то снова на далекую полосу зеленых джунглей, окружающих владения, просто не решается спросить дядю о чем-либо и, выслушивая его мягкие поучения, начинает именовать дядю «Ваше Величество».[4]
Паскаль захлопнул за собой дверь и панически обвел взглядом комнату. Большая кровать с балдахином. Рядом шкаф. На другой стене полки, заставленные книгами. В углу небольшой стол с глобусом, стул. Он подхватил его, приставил к двери, блокируя спинкой ручку.
— Вот я тебя и поймала! — Из коридора донесся триумфальный крик Альбертины.
В стекло высокого окна стукнулась разноцветная птица и исчезла в потоках света. «Разбить стекло не удастся», — подумал Паскаль. Кто-то снаружи
