Лес спокойно, терпеливо выжидал, пока я истерично плакала, споткнувшись о какую-то корягу. Я лежала на пахучей, влажной земле и жалела себя. Никогда не думала, что окажусь в такой идиотской ситуации. Ну как, скажите мне, как можно оказаться в лесной чаще и понятия не иметь об этом? Моя мама бы, наверное, пожала плечами и сказала:
– А чего еще от тебя ждать? У тебя вечно все не как у людей!
– Ничего, ничего, ничего, – бормотала я, пытаясь удержать перед своим мысленным взором мамин образ – так было чуть менее страшно. – Нужно собраться с мыслями.
– Откуда у тебя в голове возьмутся нормальные человеческие мысли? – словно отвечала мама. – Ты хоть бы подумала, как пережить ночь.
– Да, да, да! Нужно пережить ночь. Нужно, как эта девица… из «Голодных игр», Китнис, нужно залезть на дерево и переночевать, – закивала я, поднимаясь с земли. Деревья в темноте казались живыми, они шевелили по ветру листьями, шептали мне о чем-то, как в старой сказке, словно были заколдованными.
– Куда тебе залезать на деревья, – усмехнулась моя воображаемая мама. – Ты же точно грохнешься. Еще не хватало сломать себе что-нибудь. Тогда ты отсюда точно не выберешься, разобьешь мне сердце, я умру от горя, и ты – ты, Ромашка, – будешь в этом виновата. И Лиза, ей скоро рожать, она вообще останется одна. И ты будешь виновата в этом тоже. Ты этого хочешь? Разбить мне сердце? – Тон ее голоса в моей голове становился все визгливее. – А Игорь? Ты о нем подумала? Он же даже не знает, куда ты исчезла. Хотя с ним все будет в порядке, его утешит твоя Черная Королева. Просто последует всем твоим идиотским советам и сделает его счастливым.
– Что? – Я сама не заметила, как откуда-то со дна моей души поднялась волна ярости и протеста.
– Что – что? А то! Ты же сама толкала их друг дружке в объятия, – мрачно добавила мама. В чем-то она была права, но ради всего святого я надеялась, что в чем-то она ошибалась.
И снова меня прожигает насквозь все та же ядовитая мысль. Оксана Павловна рядом с мужчиной моей мечты, стоит рядом и смотрит на меня холодным взглядом вежливой незнакомки. Я вспомнила, как она впервые сказала мне, что не знает, что ей делать с ее жизнью. В тот день я нашла ее в слезах, около большого окна, в одном из множества наших пустых, запутанных коридоров. Я уже знала, что Оксана Павловна ходит к моему Апрелю, поэтому без труда сложила два плюс два.
– Что вы смотрите на меня так, словно я больна чем-то заразным? Никогда не видели, как женщина плачет? – воскликнула она, обернувшись и увидев меня в глубине коридора. Видимо, выражение моего лица было глубоко оскорбительным, просто проблема была в том, что я не знала, что эта гордая, даже высокомерная женщина способна плакать. Увидеть Черную Королеву в слезах в нашем коридоре было подобно тому, чтобы застать Древнюю Амазонку обмахивающей опахалом какого-нибудь короля.
– Я… нет, ну что вы! – пробормотала я тогда, мечтая провалиться сквозь землю. – Просто я не думала, что вы…
– Что я? – бросила она зло, даже агрессивно. – Что я тоже живой человек, что у меня могут быть и плохие дни? Что я тоже не всегда знаю, что мне делать с моей жизнью?
Оксана Павловна отвернулась, прикусывая губу до боли, явно пытаясь справиться с собой, взять себя в руки. Вряд ли она была готова к тому, что кто-то увидит ее тут, в этом коридоре, так далеко от нашего отдела. Я проходила там по пути к Игорю, мы договорились, что я приду к нему выбрать фильм, на который мы пойдем вечером. Оксана Павловна остановилась тут, в коридоре, поплакать на пути от Игоря. Все логично, все объяснимо даже с научной точки зрения. Мы были связаны с Оксаной Павловной, между нами уже была протянута нить, от меня к Игорю, от Игоря к ней, и наши маршруты были обречены пересекаться, ибо не такой уж большой у нас «Муравейник», всего каких-то пять зданий.
– Ничего подобного, – возмутилась я ее словам, хотя в целом Черная Королева поняла меня весьма верно. Что ж, тем сильнее было мое возмущение. Дальнейшее было совсем странным, прямо ни в какие ворота. Черная Королева отвернулась к окну, словно не желала больше видеть меня – свидетельницу ее нежданной, почти невозможной слабости. Это я могла понять. Но затем она обернулась и посмотрела на меня так, словно терпела кораблекрушение. Я попятилась, надеясь, что мы обе сумеем разойтись мирно, как в море корабли, а затем просто будем делать вид, что ничего не случилось. Мало ли что мне могло померещиться.
– Не уходите, – неожиданно попросила она. – Вы можете остаться?
Сидя под деревом, кажется, под елкой, – в темноте было не так уж просто это выяснить наверняка – я медленно раскручивала в памяти маховик, неспешно, ибо куда мне было торопиться ночью в темном лесу. Я вспомнила, как мы сидели с Черной Королевой на подоконнике и смотрели на запыленный город и как она спросила меня, как я справляюсь с чувствами, которые нужно проигнорировать. И потом она призналась мне, что ей нравился один человек. Даже больше, чем нравился.
