Что она вообще не испытывает к ним никаких чувств.
«Это всего лишь работа, – успокаивает себя она. – У тебя нет никаких обязательств перед Новой Республикой или перед этой компанией ненормальных. Они – не твои, и ты – не их. Твоя задача – сделать дело, получить деньги и свалить».
Так подсказывает ей разум.
Но почему сердце твердит иное?
– Вот, – говорит Норра, с грохотом ставя на стол ящик.
Синджир склоняется над ним и тут же пятится. – Это же целый ящик термодетонаторов.
– А ты думал, что там? Снежки? – Ты точно нас не взорвешь? А то, смотрю, швыряешь их, будто портовый грузчик – ящик бантовой тушенки, – Ты ведь не был солдатом? – усмехается Норра, окидывая его взглядом.
– Все мы были солдатами на службе Империи, – сухо отвечает он.
– Угу. Я имела в виду солдатом на передовой, с оружием, под обстрелом. Термодетонаторы не взрываются, пока их не взведешь. – Она поднимает ящик и встряхивает. Синджир вздрагивает, ожидая, что сейчас его распылит на атомы. – От простого сотрясения ничего не случится. Я могу взять один и как следует пнуть, и тоже ничего не будет. Пока они не приведены в боевую готовность, они ничем не отличаются от блестящих камешков.
Синджир неловко откашливается:
– Извини, но в таком случае я предпочту держаться подальше от этих «блестящих камешков».
– Поверь, нам ничто не угрожает…
Норра замолкает, скрестив руки на груди, – ей явно пришла в голову какая-то мысль, – Ну же, говори. Облегчи душу.
– Я…
– Выкладывай, Норра.
– Ты можешь мне доверять. А я тебе?
– Ты про детонаторы?
– Про свою жизнь.
– Ах это… – Он удивленно задирает бровь. – В смысле – из-за того, что я был имперцем?
– Империя не терпит измены. Ее солдаты преданы ей, поскольку знают, что будет в противном случае. Я твой враг. А ты – мой. И это не так-то просто изменить.
Синджир щелкает пальцами:
– В чем-то ты права, хотя в чем-то и ошибаешься. Те, кто предан Империи, предан ей потому, что знает, чем грозит измена. Это действительно так. Но знаешь ли ты, почему это так, Норра Уэксли? Благодаря мне. Я был офицером службы безопасности. Тебе известно, каковы обязанности имперского офицера службы безопасности?
– Если честно – нет.
– О, это воистину захватывающая работа. В мою задачу входило отслеживать любые проявления слабости среди войск. Я научился читать язык тела, распознавать ложь, натравливать одних на других – и все для того, чтобы выявить любые прегрешения, которые совершали мои подчиненные против Империи, начиная с мелких нарушений устава и заканчивая прямой изменой трону. Я был тенью, от которой они не могли избавиться. Стоило мне появиться на базе, боевой станции или в кабинете, и все уже знали, что они под колпаком. Я выслеживал их проступки, словно охотник добычу. И я причинял им боль, чтобы добиться признания и исправить ошибки. Нет, не только физическую, хотя бывало и такое. Душевную боль. Рассказать тебе историю?
– Теммин еще не вернулся, так что давай.
Синджир прислоняется к столу и начинает рассказывать, жестикулируя длинными подвижными пальцами:
– Судьба большинства из тех, кого я заставлял страдать, меня особо не волновала. Некоторые оказывались тупыми животными, другие – трусами, и я с радостью готов был их искалечить от имени Императора. Но так бывало не всегда. Взять, к примеру, молодого офицера-артиллериста Райло Тенга. Службист, каких мало. Глаза – как новенькие сверкающие кредиты. Прекрасный мужчина. Писаный красавец. Вот только коварный, словно обезьящер.
– Не понимаю.
– Видишь ли, он был вором.
– И что он украл?
– В том-то вся и штука, – смеется Синджир, наклонив голову. – На самом деле – ничего важного. Подозреваю, у него просто была такая мания – тянуть в загребущие лапы все, что не привинчено. В основном он крал личные вещи, всякие глупости – голофото, идентификаторы. Помню, как-то раз он украл у солдата пару ботинок. Почему он это делал?
– И почему же? – прищурившись, спрашивает Норра.
– Дело, скорее всего, в его психике. Родители часто посылают трудных детей в имперские академии, рассчитывая, что мы превратим их непослушного
