Рота молчала. Особист был единственным, кто догадывался о причинах столь странного приказа. Командующий флотилией всего лишь исполнил настоятельную «просьбу» фронтового Управления контрразведки. Уже после обеда ротный получил на остатки роты в количестве 45 человек продовольственные и вещевые аттестаты, рота получила сухой паек и, погрузившись в три полуторки, двинулась в сторону Минска. В первой машине рядом с водителем сидел все тот же особист.
Ночью рота прибыла и разгрузилась в Смолевичах. Им отвели несколько палаток во дворе бывшей школы, а утром их в оборот взяло НКВД.
Бывшему морпеху Шупейкину «повезло» – его вызвали самым первым. Пехотный контрразведчик задавал дежурные вопросы: «Кто? Что? Где? Когда?», аккуратно записывая ответы на бумагу. За полчаса управились. После этого Владимир пошел в палатку и завалился спать, пытаясь наверстать упущенное во время боев, проыпаясь лишь на обед и ужин. Утром 15 июля его снова вызвали и сообщили, что спецпроверку он прошел и для дальнейшего прохождения службы откомандировывается в распоряжение командира батальона Особого назначения капитана Старчака. Расположение пока не покидать, за ним приедет представитель батальона. Обалдевший от скорости и вообще от услышанного, он вышел из палатки. Ротный и особист тоже удивились такой оперативности в отношении Шупейкина. В этот день он был единственным, кто прошел спецпроверку. На остальных еще не пришел материал. Ни особист, ни сам Володя не знали, что причиной столь быстрой проверки было место рождения и призыва его на действительную службу, а также место жительства его родителей – город Вязьма. Где на каждого жителя, в том числе и на Володю, уже лежала папочка личного дела с материалами. Ведомство Лаврентия Павловича не зря ело хлеб. Вечером за ним в расположение приехал мотоциклист. Закинув свой сидор в коляску, Владимир взобрался на заднее сиденье, и мотоцикл помчал его к новой жизни. Ночь он проспал в какой-то палатке, куда его привел мотоциклист, а утром, приведя себя в порядок, он, уточнив, где находится штаб, двинулся по направлению к нему.
Батальон стоял в лесу, личный состав жил в палатках, неподалеку под навесом, по-видимому, была столовая. На опушке была сооружена своеобразная полоса препятствий, на которой было довольно многолюдно. Большинство военнослужащих было одето в комбинезоны и летные шлемы, поэтому разобрать знаки различия было сложно. Володя в своей морской форме смотрелся тут, как белая или, точнее, черная ворона и чувствовал себя не совсем уютно. Штаб располагался в единственном в этом месте доме.
Войдя в помещение, Володя растерялся – и тут все были в комбинезонах, и он не знал, к кому обратиться.
– Товарищ краснофлотец! Подойдите сюда, – окликнул его невысокий крепкий человек. Подойдя к нему, Шупейкин заметил выглядывающие из-под комбинезона голубые петлицы с капитанской шпалой.
– Краснофлотец Шупейкин! Рота морской пехоты Пинской флотилии! Прибыл для дальнейшего прохождения службы! – отрапортовал Шупейкин.
– Капитан Старчак. Командир батальона Особого назначения. А вы, значит, кадровый, – ответил командир.
– Вы назначаетесь в первый взвод третьей роты лейтенанта Комкова. Они сейчас работают на полосе препятствий. Вон. Видите? Такой немаленький человек в комбинезоне? Это и есть теперь ваш командир. И еще – сегодня же переодеться – морскую форму сдать старшине роты.
Шупейкин не ответил и замялся. Тут в хату вошел человек в маскировочном костюме, тельняшке и голубом берете. Точно таких же бойцов он видел на спецоперации. Подойдя к капитану Старчаку, он пожал его руку, здороваясь, и присел за стол.
– Что, Иван Георгиевич? Пополнение получаешь?
– Как видишь, Александр Викторович. Только вот «пополнение», похоже, не желает расставаться с формой.
– Понятное дело. Морская душа. Ну так тельняшку ему оставь. Все равно рано или поздно и ваш батальон переоденется. А у него своя будет. И не важно, что чуть другого цвета. Главное – чтоб человек хороший был.
– Ну что делать? Я не возражаю. Вопросы еще есть, товарищ боец?
– Никак нет!
– Идите!
Через пять минут Шупейкин уже общался с командиром взвода. Лейтенант Валерий Комков был ростом под метр девяносто, плечи были такого размера, что было непонятно, где ему шьют форму. Он оглядел Шупейкина, поинтересовался, каким оружием умеет пользоваться и какому отдает предпочтение, где и в каких операциях участвовал. Задавал уточняющие вопросы. Потом отвел того к старшине роты, и уже через полчаса рядовой Шупейкин, спрятав в свой сидор бескозырку и не сняв тельняшку, уже слушал наставления по преодолению препятствий. А еще через час батальон получил приказ готовиться к операции.
И уже ночью, с 20 на 21 июля он в составе 3-й роты, доставленной тремя ПС-84 на брошенный аэродром, высаживался где-то под Брестом. Встречали их пограничники. Этими же самолетами для пограничников были переброшены боеприпасы, оружие и медикаменты. Пограничники воевали в этом районе еще с 22 июня, владели всей необходимой информацией, и рота служила усилением их группы перед операцией. Напоминанием о том, что Володя еще два дня назад был морским пехотинцем, служил лишь уголок тельняшки, выглядывающий в разрез маскировочного костюма, выше сшитого еще вчера им самим лифчика. Роте вместе с пограничниками предстояло совершить марш-бросок на 20 километров от района высадки.
Рота была одной из рот трех батальонов, высаженных в эту ночь авиацией Западного фронта в окрестностях Бреста в помощь стянутым в этот район остаткам пограничных отрядов Белорусского Пограничного округа НКВД. Операция «Крепость» перешла в активную фазу. Весь следующий день над районом Бреста в воздухе висела советская авиация. За эти недели пограничники установили расположение штабов, складов, пехоты, бронетехники и артиллерии
