того, что у этих самолетов были стреловидные крылья и такой же стреловидный большой хвост. Наиболее интересными были снимки, сделанные в ракурсе снизу взлетающего или садящегося самолета с выпущенными шасси. Действительно, ничего подобного Гитлеру видеть еще не приходилось, хотя он знал, что его конструктора плотно занимались реактивными, а это был, несомненно, реактивный, самолетами.
– Откуда такие снимки? – продолжая рассматривать их, задал он вопрос Канарису.
– Агенты установили местоположение и смогли пробраться в район аэродрома. Это снимок заходящего на посадку самолета. Снимок сделан из лесного массива на расстоянии приблизительно три километра от аэродрома, – ответил тот.
– Так значит туда можно пробраться и попытаться сбить его. Нам крайне необходим образец такой техники, – повернувшись к Канарису, воскликнул Гитлер.
– Мой фюрер! Практически невозможно. Вся территория, прилегающая к аэродрому, плотно охраняется войсками НКВД. Ими для охраны используются местные жители. За информацию о любом постороннем в этом районе им обещана серьезная денежная премия. Несколько групп, отправленных в этот район, по-видимому, погибли – они пропустили контрольное время связи.
– А эти снимки как оказались у вас?
– Благодаря военной хитрости и самоотверженности командира второй группы. Он и его группа стали невольными свидетелями ликвидации первой силами подразделения НКВД. Именно сопротивление и смерть камрадов из первой группы позволили второй избежать ловушки и уйти. В дальнейшем вторая группа проникла в закрытую зону в другом месте и сумела сделать эти снимки. После чего приняла бой с солдатами НКВД и погибла. Негативы они успели переправить одному из членов группы, оставленному в скрытом месте, с помощью местного мальчишки, мать которого была в этот момент в заложниках. Его НКВДшники тщательно не проверяли, поэтому снимки сейчас у нас. Свидетели ликвидированы.
– Благодарю вас, адмирал! Но нужно искать варианты заполучить хоть что-то более существенное, нежели фотографии. Все что угодно! Самолет! Его части! Летчик! Техник! Инженер! Любой соприкасавшийся с этой техникой! Любой!
– У вас есть что, Гейдрих?
– Так точно, мой фюрер! – и Гейдрих тоже выложил на стол несколько фото.
Гитлер взял их в руки и принялся рассматривать. Гейдрих встал справа от него в готовности давать пояснения.
– Это аппаратная машина их локатора в Минске. Вот характерная антенна. Она вращается беспрерывно. Снимок нечеткий. Близко агенту подойти не удалось – все подступы находятся под контролем солдат НКВД. Эти снимки агент смог сделать, переодевшись старухой. А вот это – их пусковые установки.
– Так тут ничего практически не видно!
– Пусковые установки накрыты масксетями, которые снимаются только при пуске ракет. Это удалось выяснить агенту у людей, видевших стрельбу этих установок по нашим самолетам во время попытки бомбардировки Минска.
– То есть, чтобы нам увидеть снимок пусковой установки – нам нужно организовать подобный налет?
– По-видимому, мой фюрер! Другим способом увидеть их в действии не представляется возможным.
– В таком случае эти снимки будут самыми дорогими в мире и соперничать в цене с шедеврами средневековых художников. Каждый из них. Примерно столько будут стоить несколько сотен наших самолетов, – угрюмо пошутил Гитлер.
– Наши агенты в России, – продолжил Гейдрих, – пока не могут ничего внятного сказать по поводу реактивных самолетов, автожиров и ракет. Им ничего неизвестно о разработке этого оружия до войны. Не занимались серьезно русские этим. Они как будто вывалились откуда-то. Попытки что-либо разузнать по этой теме привели к провалу двух агентов. НКВД отслеживает интерес к этому вопросу. Но мы продолжаем работать в этом направлении.
– Хорошо. Снимки я отдам конструкторам. Может, хоть чем-то они им помогут, – сказал Гитлер, собирая снимки со стола.
– Что-нибудь по «Барбароссе» удалось выяснить? А то чем дальше идет война – тем больше я укрепляюсь во мнении, что кто-то из русских генералов стоял у меня за спиной, когда я его читал. Или их Генштаб участвовал в его разработке. Они как будто знают его не хуже нас, – вопросительно глядя, обратился Гитлер к Гейдриху.
– Так точно, мой фюрер! Нами был разоблачен большевистский агент – садовник полковника Генерального Штаба, участвующего в подготовке плана. Садовник сознался во всем. Он шантажировал полковника некой информацией из прошлого. И отправлял шифровки русским через резидента в Швеции. К сожалению, полковника живым взять не удалось – он застрелился.
Гейдрих врал. Но его ложь была не экспромт, она была хорошо подготовленной. Его аналитики пришли точно к такому же заключению, которое озвучил фюрер. Русские как будто на столе перед собой имели второй экземпляр плана – настолько точными были их действия и знание последующих шагов немецкого командования. Его служба вывернула всех и вся наизнанку, но не нашла канала утечки. Но что-то фюреру отвечать было нужно, значит, нужен был виновный. И если «крота» не нашли – его нужно было придумать. Так родилась идея «крот полковник-садовник». Полковника пришлось убить, инсценировав самоубийство при попытке ареста. Садовник был подвергнут допросам высшей степени и сейчас был, по сути, куском мяса, но еще имеющим возможность говорить и готовым признаться во всем, вплоть до того, что это он почти две тысячи лет назад распял Христа. Но сейчас после доклада Гитлеру – его можно было освободить от мук. Вместе с жизнью. По крайней мере, смерть он встретит как счастье.
