рейдов, обысков, в ходе переезда из России во Францию, в Англию. Но тем не менее остается какое-то количество документов.
В.: То есть вы занимаетесь тем, чтобы отыскать соответствующие нужные документы, имеющие отношение к этому спору?
О.: Я лично не хожу и не разыскиваю эти документы. Большие команды юристов работают по этому делу. А когда старый документ выявляется, иногда людям трудно понять его значение и важность.
В.: Правильно ли я понимаю, что, когда появляются новые документы, вы обсуждаете их и объясняете их господину Березовскому, это так?
О.: На самом деле я объясняю не только господину Березовскому: иногда его юристы обращаются за разъяснениями, иногда в нашем внутреннем кругу мы обсуждаем, что это такое, к какому проекту что относится. Что это были за люди, которые участвовали в этом проекте, кто мог бы дать дальнейшие пояснения, и так далее. Помимо этого, имеются и финансовые аспекты: когда были сделаны платежи. Нужно реконструировать, восстановить, за что были сделаны эти платежи.
В.: Вы пару минут назад сказали нам, что существовало много аспектов, контекстов истории, фактов и что вы были практически единственным человеком, который еще остался и мог о них говорить. Если вы являетесь одним из тех немногих людей, которые были знакомы с фактами и контекстом, историей, то вам, наверное, было совершенно очевидно, что вы будете, скорее всего, привлечены в качестве свидетеля во время данного судопроизводства?
О.: Да, я согласна.
В.: Ваш муж, Майкл Линдли, возглавляет ли он отдел работы с частными клиентами в Streathers?
О.: Да, это так.
В.: А какова была его роль в подготовке к этому процессу?
О.: У него как бы управляющая менеджерская роль в этом судебном споре.
В.: Он также был на встречах с господином Патаркацишвили и господином Березовским в поместье Даунсайд в июне 2007 года вместе с вами?
О.: Да, он там был, но я не знаю, в какой роли.
В.: То есть вы просто там с ним встретились и сказали: «Ой, как странно, что ты тут тоже»?
О.: Не то что я на него наткнулась, я знала, что он там будет.
В.: Ну, конечно, вы должны были знать, почему он там присутствовал.
О.: Наверное, вы лучше у него спросите, почему он там был. Но насколько я помню, Борис ценил его мнение по многим вопросам.
В.: Ну, насколько нам известно, вы и господин Линдли вступили в договор, что вы получите по одному проценту от тех сумм, которые будут получены господином Березовским, если это слушание будет успешно закончено в его пользу?
О.: Да, это правильно.
В.: И недавно нам были переданы экземпляры этих соглашений. Вы в октябре 2009 года их подписали. И вы знали, что вы будете свидетелем?
О.: Это не означает, что мне платят за то, что я свидетель, или за то, что я даю какие-то показания, как господин Сампшн сейчас пытается это показать. Договор был такой. Я предоставляла господину Березовскому в случае его смерти гарантии, что я помогу его семье восстановить его активы. Вот основной смысл этого договора. Господин Березовский добровольно предложил мне это соглашение, и не только мне, но и с другими лицами соглашения он заключал, потому что он очень волновался и хотел, чтобы это разбирательство продолжалось, даже в случае, если с ним что-то случится.
В.: Этот договор и один процент охватывает не только это судебное разбирательство, но и большое количество других судебных процессов по разным активам, по которым господин Березовский подал иски?
О.: Да, потому что огромная доля его активов заморожена в связи с судебными преследованиями. И их невозможно вернуть, получить, если эти слушания не закончатся в английских судах.
В.: Так вот одно из дел — это дело North Shore, по которому вы тоже получите 1 %. В этом случае господин Березовский подал иск на 50 миллионов долларов против господина Фомичева.
О.: Да.
В.: А давали ли вы показания в ходе судебного слушания по North Shore?
О.: Да.
В.: И до того, как вы давали эти показания, рассказали ли вы суду, что вы и ваш муж вместе могли бы получить миллион долларов, если господин Березовский полностью победит?
О.: Меня никто не спрашивал. Ни барристер господина Фомичева, ни судья. Значит, это их не волновало?
В.: Ну как это могло их волновать, если они об этом не знали, потому что вы им не сказали?
О.: Они меня не спрашивали.
В.: То есть вы хотите сказать, что вы рассчитывали, что они вам скажут: «О! Доктор Носова, а случайно не вы подписали соглашение с господином Березовским на процент от выигрыша?»
О.: Господин Сампшн, я давала показания в деле North Shore первый раз в своей жизни. Мне объяснили, что я должна искренне, правдиво отвечать
