древность Скалистой Обители и заодно сможете избежать обвинений в пособничестве горцам.
— Мы не собираемся что-либо доказывать, достопочтенный Арчелаус, — парировал другой старец. — Никто из нас не кичится древностью обители. Теперь по поводу обвинений. К слухам мы безразличны, а официальных претензий не возникало никогда, и ни у одного правителя. А их со времён основания нашего братства сменилось великое множество.
— Я не люблю голословных утверждений, почтенный Норвуд, — снисходительно улыбнулся священник. — Если вы взялись говорить о возрасте Скалистой Обители, то будьте добры ознакомьте меня с подтверждающими этот факт сведениями.
— Позволю себе вмешаться, Арчи, — вступил в разговор монах, — всё вышесказанное отвлекло нас от основной темы дискуссии. Стоит ли образованным людям тратить своё драгоценное время на обсуждение столь незначительных вопросов?
— Я принимаю твоё замечание, Гектор. — кивнул Арчелаус. — И прошу прощения у почтенного Норвуда за то, что невольно увёл разговор от обсуждаемой темы.
— Вы слишком строги к себе, достопочтенный Арчелаус, — сказал Лемюэль. — Ни я, ни брат Норвуд, не видим необходимости в том, чтобы нам приносили извинения. Что касается архивов, то лично я не могу гарантировать доступ к ним человеку, не принадлежащему к братству. Но это возможно, если на то будет воля нашего старейшины.
— Итак, на чём мы остановились, друзья?, — Снова вмешался монах. — Насколько я помню, разговор шёл о Великой Матери.
— Да, — подтвердил священник. — Почтенный Норвуд говорил о том, что в их братстве существует иной взгляд на её божественную природу.
— Вы не совсем верно истолковали мои слова, достопочтенный Арчелаус. Оговорюсь сразу, что мы никоим образом не пытаемся исказить Священное Писание, в котором каждый истинно верующий найдёт ответы на все вопросы. На божественную природу Великой Матери не может существовать другого взгляда, отличного от канонического. Речь шла о том, что роль Женского начала в составе Двуединого Божества определена нечётко и нуждается в уточнении.
— То есть, вы всё же берёте на себя смелость править Священное Писание?, — в голосе Арчелауса промелькнуло удивление и восхищение одновременно. — Вы очень смелый человек, почтенный Норвуд.
— Уж не хочешь ли ты сказать, Арчи, что от тебя последует жалоба в епископат на наших гостей?, — забеспокоился монах.
— Нет, Гектор. Любой мой противник в теософских спорах может подтвердить, что за свою жизнь я не написал ни одного доноса. Здесь моя совесть чиста. Я имел в виду смелость иного рода. Это ж насколько должен быть уверен в себе человек, чтобы переставить, хотя бы запятую в тексте Священного писания. Не правда ли, почтенный Норвуд?
— Истинная, правда, достопочтенный Арчелаус. Я и не рискну переставлять знаки препинания в священных текстах. Позволю также заметить, что дополнить текст — не значит его исказить.
— Дополнить можно по-разному, — уклончиво произнёс священник.
— Арчи, ты, ведь ещё не слышал, что именно хочет сообщить брат Норвуд. Не будь слишком предвзятым.
— Я никогда не был упёртым догматиком, Гектор, и ты об этом знаешь. — ответил священник и, обращаясь к старцам, добавил: — Слушаю вас, почтенные.
— Не мне вам напоминать прописные истины, достопочтенный Арчелаус, — сказал Лемюэль, — поэтому сразу перейду к сути. В отличие от традиционных воззрений, наше братство придерживается мнения, что Женское начало Двуединого было первичным по отношению к Мужскому.
— И это вы преподносите в качестве сокровенного знания?, — не без издёвки спросил священник. — Я участвовал в десятках, если не сотнях диспутов, где поднималась такая тема. Когда спор ограничивается рамками Священного Писания, то все попытки поднять Женское начало над Мужским обречены.
— Вот именно!, — встрял монах. — Поэтому брат Норвуд и говорит, что Писание нуждается в дополнении.
— С вашего позволения, я продолжу, — сказал Лемюэль. — Мы считаем, что Великая Мать по отношению к Несотворённому Отцу является не только супругой.
— А кем ещё?, — искренне удивился Арчелаус.
— Мы считаем, что она его мать и супруга одновременно.
После этих слов наступила тишина. Стало слышно, как потрескивают в костре дрова, шелестит под ветром ткань палатки, и тихонько покашливает кто-то из старцев.
— Да-а, — прервал затянувшееся молчание священник. — какой только ереси мне не приходилось слышать, но такое… Вы как себе всё это представляете, милейший?
— Не знаю, насколько я вас удивлю следующим своим высказыванием. Мы уверены, что Несотворённый Отец не является создателем нашего мира. Творцом было другое, изначальное Божество, находившееся тогда на совершенно недоступном нам плане бытия. Это Божество и стало Несотворённым Отцом после того, как было рождено Великой Матерью. В этом, на первый взгляд, нелогичном предположении скрыт глубокий смысл. Что происходит с творцом, когда мир создан, и акт творения завершён?, — спросил Лемюэль и сам же себе ответил: — Вечно стремящийся к совершенству Творец не может
