обочине. Женщины считали, что охрана на совесть выполняет свою задачу, и на первый взгляд так оно и было. Знакомая с тонкостями работы телохранителей Милена эту точку зрения не разделяла. Она сразу заметила, что командовавший всадниками Хайнер не позаботился отправить на разведку передовой отряд. Его люди не вели наблюдение за местностью, предпочитая флиртовать с женщинами.
Двигавшиеся по узкой обочине всадники никак не успели бы перегруппироваться, вздумай злоумышленники атаковать караван со стороны леса. Всё это наводило на мысль, что угроза нападения была, мягко говоря, преувеличена, если не сказать больше — придумана. Девушка решила приглядеться к командиру кавалеристов, и на ум ей пришла последняя фраза знающей: "не все усатые лгут". Похоже, он был не из тех обладателей растительности на лице, которые отличаются правдивостью.
Хайнер преследовал какую-то свою цель, и, учитывая то, что про него знала Милена, цель эта была понятна. Он старался быть на виду у своих подчинённых и, в то же время держался поближе к Илсе, намереваясь загладить вину за вчерашнюю оплошность. Рядом с ним, скользя рассеянным взглядом по каравану грешниц, ехал Ульрих. Казалось, он не обращает никакого внимания на женщин, но, наблюдательный человек легко мог заметить, как время от времени Ульрих переглядывается с Бертой.
"Мне нужно держаться подальше от этой компании, — напомнила себе девушка, — как можно дальше, пока я не влипла в очередную историю".
Находясь в одной телеге с тремя другими грешницами, Милена была вынуждена поддерживать общий разговор. Ей пришлось с ходу придумывать себе биографию, потому что её спутницы живо интересовались жизнью на Пёсьей горе. Девушка рассказала им все слухи и сплетни, которые ходили в Кифернвальде про обитателей Дальних Мельниц. Когда слухи кончились, она стала потчевать грешниц тем, что приходило ей в голову. Женщины охали и сочувственно кивали головами, искренне жалея "бедняжку, вынужденную жить в таком ужасном месте".
— Значит, куры, и утки у вас ходят прямо по дому?
— Да, — на полном серьёзе говорила Милена. — После того, как хорёк повадился таскать у нас кур, папенька приказал всю птицу разместить в комнатах. Если птица называется домашней, то она должна жить в доме.
— А собак у вас в Догберге много?
— Конечно. Каждому жителю положено содержать не менее четырёх собак. Есть даже специальный налог для тех, у кого собак мало, или вообще нет.
— Собаки там, наверное, всех перекусали?
— Если собака кусает хозяина, — со знанием дела отвечала девушка, — то по закону он имеет право укусить её в ответ. Кусать собак первым запрещено.
— Удивительно, в каком почёте у вас собаки!
— Однажды, у нас в Догберге, старого умного кобеля выбрали в судебные заседатели.
— Неужели? И он справлялся со своими обязанностями?
— В целом — да, если бы не одна проблема. Трудно было за ним вести протокол судебного заседания. Секретарь не всегда мог понять, какое решение вынес кобель.
— Неужели ваш секретарь по-собачьи понимает?
— Мы там все должны знать собачий язык. Тем, кто не понимает собак, в Догберге жить очень тяжело. Но выучить собачий язык не сложно. Вокруг постоянно кто-нибудь лает, рычит, или скулит. Невольно начнёшь понимать.
— Так вы там с собаками разговариваете на их языке?
— Нет, — сказала Милена, поняв, что слишком далеко зашла в своих выдумках. — Люди только подражают собачьему лаю, а по-настоящему делать это не умеют. Но многие собаки неплохо понимают слова.
— А у тебя, Магдалена, сколько своих собак?
— У меня восемь взрослых и девятнадцать щенков.
— И где ты их всех содержишь?
— Как это где? У них своя комната с большой кроватью. Там они все и спят.
Этот безумный диалог продолжался до самого вечера, пока караван не свернул с торгового тракта. Хайнер предпочёл остановиться на ночлег в деревне, мотивируя тем, что здесь его людям будет легче нести караульную службу. Грешниц расселили по домам фермеров, не больше двух-трёх в каждый дом. Милена сразу поняла, с чем это связано, и была только рада находиться вдалеке от очередного любовного гнёздышка.
Расстроенный Арчелаус ходил из дома в дом, приглашая нерадивых грешниц на вечернюю молитву. Заслышав его голос, женщины прятались, и на богослужение пришли только местные жители, заинтересовавшиеся тем, что им скажет приезжий священник. Похоже, они не были разочарованы, потому что хозяйка дома, где остановилась на ночлег Милена, вернулась назад в состоянии глубокой задумчивости и невпопад отвечала на любые вопросы. За день девушка настолько устала от разговоров, что решила не выходить в тонкий мир для встречи с Аделиндой. По сути дела, у неё и новостей никаких не было, а беспокоить знающую по пустякам не хотелось.
Утром Арчелаус никого не стал созывать на молитву, усыпив тем самым бдительность женщин. Когда они уже направились к телегам, хитрый
