Милена покопалась немного в сознании сборщика налогов и попробовала аккуратно вложить туда визуальный ориентир местоположения клада. Это оказалось не так-то просто осуществить, поскольку хаотично скачущие мысли толстяка не давали ей такой возможности. Отчаявшись сделать всё деликатно, девушка попросту выбросила из его сознания всё лишнее, и образовавшуюся пустоту заполнила чётким образом спрятанного клада.
Сборщик налогов уже значительно отстал от каравана грешниц, и Милене пришлось привстать, чтобы проследить за его дальнейшими действиями. Некоторое время толстяк стоял на месте, а потом направил своего мула в сторону развалин.
Из-за того, что караван грешниц поздно отправился в путь утром, добраться засветло до столицы не удалось. Арчелаус предлагал остановиться на подступах к Остгренцу и переночевать в палаточном лагере, но Хайнер отказался его слушать.
— Я отвечаю за безопасность паломниц, — напомнил священнику командир кавалерийского отряда, — и не вижу смысла останавливаться, когда до нашей цели осталось несколько миль. И оставьте в покое палатки, святой отец. Я дам разрешение ночевать в полевых условиях, когда исчезнет угроза нападения. На данный момент у меня такой уверенности нет.
— По вечерам у городских ворот всегда сутолока, — попытался образумить офицера Арчелаус, — будет уже за полночь, когда нам удастся попасть в город.
— Ничего страшного. Главное, что в людном месте риск нападения минимален.
Милена намеревалась покинуть караван грешниц сразу после въезда в город, поэтому не возражала, чтобы это произошло ночью. Во все времена лучшим помощником беглецов была темнота, и девушка тоже решила ею воспользоваться.
Священник оказался прав — на въезде в Остгренц скопилось немало людей, ожидавших, когда их пропустят в город. Хайнер дал указания своим кавалеристам, и выстроившиеся клином всадники стали медленно оттеснять прочих путников от ворот. Люди возмущались, но были вынуждены отступать, потому что мало кто способен долго противостоять двигавшейся на него лошади. Со стражниками Хайнер быстро нашёл общий язык, причём Милена не заметила, чтобы он им платил.
Всех беспрепятственно пропустили в город, и вскоре под колёсами телеги загрохотали мощёные камнем улицы Остгренца. Девушка не ожидала, что ночью в столице будут так хорошо освещены улицы, поэтому отказалась от идеи просто спрыгнуть с телеги и раствориться в темноте. Пришлось доехать вместе со всеми до гостиницы "Посох странника", которую заранее арендовал Хайнер. Невзрачное двухэтажное здание располагалось на пересечении улицы Старьёвщиков с улицей Гусиная Шея.
"Неплохо, — подумала Милена, разглядывая магазинчики, торговавшие разнообразным подержанным барахлом, — там и приоденусь. Не ходить же мне по столице в этом рубище".
Она очень надеялась, что к тому моменту, когда удастся сбежать из гостиницы, не все магазины старьёвщиков будут закрыты. В противном случае, пришлось бы где-то пережидать ночь, ведь обратного пути в караван грешниц уже не было.
Не смотря на то, что заведение "Посох странника" именовалось гостиницей, по уровню сервиса оно могло конкурировать, разве что с сараем для проживания сезонных рабочих. В сравнении с "Ослиным хвостом", это была дешёвая ночлежка с многоместными номерами. Девушка долго не могла понять, чем же руководствовался Хайнер, когда решил остановиться именно здесь. Она оставалась в неведении до тех пор, пока не выяснилось, что для женщин предназначались три больших пятиместных номера. Простейший арифметический подсчёт позволял вникнуть в задумку командира кавалерийского отряда. Если два номера будут заполнены целиком, то в третий заселятся только две грешницы. Кем окажутся эти двое, гадать не приходилось.
Осматривая номер, в котором она оказалась вместе с четырьмя другими женщинами, Милена только и ждала удобного момента, чтобы покинуть гостиницу. Делать это на глазах у своих соседок по комнате было рискованно, поэтому пришлось пойти на хитрость.
— Корзину с едой мы опустошили, поэтому на утро ничего уже не осталось, — вздохнула девушка. — У меня ещё сохранились деньги. Может сбегать, прикупить чего-нибудь к завтраку?
— Уже поздно, — покачала головой одна из грешниц. — Лавки все закрылись.
— Мне кажется, я видела несколько открытых на Гусиной Шее, — солгала девушка, — оттуда доносились запахи жареных птичьих потрохов.
— Хорошо бы…, — мечтательно произнесла другая грешница, — я люблю гусиную печёнку.
— И я! Я тоже! Обожаю!, — раздались сразу несколько голосов.
— Тогда, решено. — сказала Милена. — Отправляюсь на поиски еды. Хорошо бы к жареным потрохам прикупить немного хлеба. Поэтому могу задержаться. Ложитесь спать и за меня не беспокойтесь.
— Храбрая ты, Магдалена. Никто из нас не пошёл бы ночью за покупками.
— А я не испугаюсь, — улыбнулась девушка, — если вы пожелаете мне удачи.
— Удачи!, — хором воскликнули женщины.
Милене пришлось воспользоваться дверью, выходившей на Гусиную Шею, поэтому она потеряла время, перебираясь с улицы на улицу, мимо открытых окон первого этажа. Когда девушка оказалась в квартале Старьёвщиков, то увидела всего три открытых магазинчика, два из которых были расположены довольно далеко от перекрёстка. Метнувшись к ближайшей витрине, Милена потянула на себя дверь, и нос к носу столкнулась с пожилой
