и зависть.
Каждый из присутствовавших старался выделиться из толпы, для чего применял любые средства, которые мог использовать. Рыцари соревновались между собой в пышности походного шатра, степени блеска парадных доспехов и размерах свиты. Некоторых из них сопровождали четыре-пять оруженосцев и с десяток одинаково одетых пажей и это, не считая слуг. Зрители ревниво наблюдали друг за другом, отмечая, кто во что нарядился, одежды какого цвета преобладают в костюме у тех, или иных людей.
Сначала Ладвиг не мог сообразить, зачем им это было нужно, но, прислушавшись к разговорам, понял, что зрители таким способом выявляли, кто из них какому рыцарю симпатизирует. Постепенно собирались группы единомышленников, громко восхвалявших достоинства своих кумиров и споривших до хрипоты с теми, кто не соглашался с их мнением. Здесь же обсуждались шансы на победу в предстоящих поединках, а некие предприимчивые личности предлагали всем желающим делать ставки.
На любознательного мальчишку обрушился шквал впечатлений, которые он впитывал с детской непосредственностью, не единожды заставившей его пережить состояние полного восторга. Переходя от одного шатра к другому, Ладвиг старался побывать, где только получится и увидеть как можно больше. Его внимание привлёк громкий смех, доносившийся со стороны плотной группы людей. С трудом протиснувшись в первые ряды, паж увидел, что взгляды зрителей прикованы к человеку, напялившему на себя совершенно нелепую одежду.
Собранный из разноцветных лоскутов короткий камзол, из-под которого виднелся голый живот, сам по себе уже выглядел смешно. Ноги человека были затянуты в четырёхцветные, до невозможности зауженные шоссы. Но верхом глупости мог считаться его головной убор, сшитый, похоже, из нескольких колпаков малого размера. На каждом свободно свисавшем матерчатом конусе болтался небольшой бубенчик.
Человек этот занимался тем, что передразнивал кого-нибудь из проходивших мимо людей. При этом он столь ловко копировал походку, осанку и манеру поведения, что всем сразу становилось ясно, кого именно он сейчас изображает. Из выкриков зрителей, Ладвиг понял, что этого артиста называют шутом, и сам с удовольствием принялся наблюдать за его ужимками. От души веселившиеся люди были довольны представлением, которое разыгрывал шут, и в награду кидали ему мелкие монеты.
Выбирая очередной объект для своих насмешек, шут оглядел толпу, и его взгляд остановился на Ладвиге. Артист сразу же сделал глупое лицо, для чего выпучил глаза, приоткрыл рот и часто заморгал.
"Не может быть, чтобы я так выглядел, — подумал паж, с неудовольствием глядя на смеющихся людей, начавших показывать на него пальцами, — и рот у меня закрыт".
Он твердо решил уйти и уже начал протискиваться между плотно стоявшими зрителями, когда услышал, как кто-то из них прокричал:
— Ну, точь в точь, Хилдебранд!
Ладвиг моментально вернулся на прежнее место и успел заметить, как шут, проходя мимо женщин, отвешивает им поклоны, дурашливо вздёргивая при этом плечом. Чем-то это действительно напоминало привычку Хилдебранда, который не любил, когда во время поклона с его спины съезжает набок плащ.
— Возмутительно насмехаться над моим господином!, — Громко сказал вышедший вперёд паж. — Немедленно прекратите!
На его слова обратил внимание только один человек, и это был шут. Он сразу же перестал кривляться, соорудил на своём лице глуповато-надменное выражение, выпрямил спину, сделавшись даже выше, чем казался до этого. Ладвиг не знал, что ему делать дальше, потому что цель оказалась достигнута, он защитил честь своего господина и теперь с чистой совестью мог удалиться. Но у шута на этот счёт были свои планы. Откуда-то он раздобыл парочку деревянных мечей, путём нехитрой пантомимы сообщив зрителям, что оружие очень тяжёлое и острое.
Один меч артист воткнул в землю возле Ладвига, а с другим проделал несколько замысловатых упражнений, что вызвало у зрителей шквал аплодисментов. Похоже, шут собирался устроить очередное дурацкое представление, но у мальчишки не было желания принимать в этом участие. Он отвернулся, намереваясь уйти, и в то же мгновение почувствовал, как что-то коснулось его спины. Обернувшись, Ладвиг удивлённо уставился на лежавшую под ногами отрезанную куриную лапку, а зрители зашлись в очередном приступе хохота.
— Это старина Хофнар бросает тебе вызов!, — Объяснил кто-то из толпы. — Придётся, парнишка, принимать бой!
— Поединок! Поединок!, — Стали скандировать зрители.
Какой-то вертлявый мужичок спросил у пажа его имя, а потом взял на себя обязанности герольда:
— Внимание, дамы и господа! Сейчас состоится поединок на мечах! Доблестный рыцарь Ладвиг против непобедимого и ужасного Хофнара!
При этих словах шут оскалил зубы и стал сотрясать воздух своим деревянным мечом, демонстрируя свирепость и непреклонную волю к победе. Хотя пажу и польстило, что его назвали рыцарем, он не собирался дальше участвовать в этом потешном представлении, но отступать было некуда. Зрители громко вопили его имя, требуя сразиться с Хофнаром. Ладвиг нехотя взялся за рукоять воткнутого в землю меча и потянул её на себя. Под всеобщий хохот гарда сразу же отвалилась от деревянного клинка. Мальчишка сердито стиснул зубы и схватился за остатки меча, но, как ни старался, выдернуть его из земли не смог. Деревянное лезвие было обильно смазано густым жиром, и руки постоянно скользили, не давая возможности крепко ухватиться.
Выражавшие полное одобрение происходящему зрители уже не смеялись, они стонали, держась за животы. Так бы и остался Ладвиг без оружия, если бы не великодушие Хофнара. Шут передал противнику свой меч, а сам изготовился к бою, держа в руках длинную флейту. Решив, что ничего не теряет,
