— Ты играешь?
— Немного. Только для друзей.
— Но ведь у тебя их нет.
Белка посмотрела на Онки долгим недобрым взглядом и усмехнулась.
— Да. Ты права. Я играю по вечерам в своей комнате.
— Мне сыграешь?
— Посмотрим, — Белка отвернулась к окну, — может быть, если заслужишь…
Дверь в ванную оставлена была приоткрытой, и Онки, продолжая осматриваться, случайно обратила внимание на валяющиеся там на полу тряпки: простыни, полотенца, еще какие-то куски ткани — она непроизвольно вздрогнула — О, Всеблагая! — словно огромные пауки темнели на них засохшие коричневатые пятна… Кровь!
— С тобой точно все в порядке?
— Да, — Белка немного напряглась, — а что?
— Но почему там… — Онки осторожно указала взглядом на дверь ванной.
— Не твое дело, — оборвала ее Белка, — топай давай, проведала, спасибо, я скоро появлюсь.
— Тебе нужно к врачу, — твердо сказала Онки, продолжая стоять в дверях.
Белка порывисто встала, захлопнула дверь в ванную и прижала ее спиной. Сделав это резкое движение, от слабости она едва не потеряла сознание.
— Вали, я сказала. Это тебя не касается!
Я позову наставников.
— Стукачка! — выкрикнула Белка с тоской.
— Это может быть очень опасно. Столько крови…!
— Тебе-то какая разница? — Белка сползла спиной по стене и опустилась на корточки.
— Скажи мне, что случилось… — Онки подошла к ней и села рядом на пол, — просто скажи, я от тебя не отстану.
— Ничего, — убрав красно-оранжевые волосы со лба, хулиганка подняла на нее глаза, — все норм, так всегда, я знаю как это бывает, мне рассказывали… Все уже закончилось. И через пару дней я буду как огурчик.
— О, Всемогущая… — потрясенно прошептала Онки.
Узнав о том, что произошло с Белкой, Малколм очень расстроился. Юноша едва не заплакал, когда Онки, рассудив, что он единственный, кого стоит посветить в эту историю, поведала ему свою версию случившегося. Остальным же пришлось довольствоваться универсальным объяснением: «Да, она просто решила отдохнуть денек другой. Надоело ей все.»
Малколму жаль было не родившегося ребенка Белки, он думал о том, каково это — быть отцом; представлял себе, что если бы этот малыш появился на свет, то в его комнате рядом с его кроватью стояла бы маленькая люлька с легким, обшитым кружевами пологом, младенец бы спал в ней, или просто лежал, медленно переводя с одного предмета на другой большие загадочные глаза, а он, Малколм, качал бы его, пел бы ему песенки…
Белка на самом деле вскоре объявилась, продолжила как ни в чем не бывало собирать девчонок в закутке среди гаражей, но бывшего возлюбленного теперь как будто избегала. Малколм несколько раз пытался поговорить с нею, но она вела себя так, словно между ними ничего серьезного не произошло: дескать, он просто надоел ей, все кончено, но никого это не должно расстраивать, ведь так часто бывает: погуляли-погуляли, расстались. Что делать драму?
Окончательно наступила весна, снег везде начал стремительно таять, солнце стояло над корпусами общежитий — большое, желтое, улыбчивое. Птичий гомон за окнами мешал сосредоточиться, и преподаватели с недовольными лицами захлопывали форточки, не желая пускать в кабинеты непрошенное веселье.
После регулярных и, надо сказать, порой мучительных занятий с Онки Сакайо Малколму впервые удалось прилично написать квартальную контрольную по алгебре.
Он прибежал в детское кафе возбужденный, с горящими глазами, в распахнутой куртке, размахивая над головой распечаткой результатов электронного теста.
— Вот, смотри, целых сорок три балла! Средний результат! D! — он положил лист на столик перед девушкой.
Онки не разделила его эйфории. Она равнодушно повертела распечатку в руках, отложила в сторону и не без тайного бахвальства изрекла:
— Ну и чего ты скачешь козлом? Я бываю недовольна собой даже когда получаю А с девяносто девятью баллами…
— То ты… Ты умная… А у меня прежде не набегало и двадцати… Наши занятия улучшили мои результаты больше чем вдвое! Спасибо большое.
— Садись, — сказала Онки, делая вид, что не замечает благодарно-восхищенной окраски обращенных к ней слов, — сорок три — это еще очень мало,
