всегда нужно стремиться к самой высокой оценке. И если максимум — сто баллов, то ты должен быть готов получить сто один.
Вечером того же дня, когда они, подойдя к общежитию мальчиков, уже собирались прощаться, Малколм все-таки решился сказать Онки то, что давно созрело у него в душе, а сегодня, в связи с первой отметкой «D» по математике, стало неудержимо рваться наружу.
— Прости, что я поднимаю эту тему, — начал он, преодолевая робость, — мы, конечно, договаривались с тобой в начале: никакой благодарности, но… ты так много сделала для меня, Онки, и чтобы совершенно ничего не взять взамен…
Она остановилась и требовательно взглянула на него.
— А что ты можешь мне предложить?
— Я рад буду тоже оказать тебе какую-нибудь услугу, — пообещал он, не отводя своих прекрасных глаз, — просто скажи мне, если что-то понадобится…
Закат выстелил двор косыми рыжими дорожками света.
— Ладно, — с деланой небрежностью согласилась Онки, щурясь на солнце, ярко бьющее сквозь крону большого дерева между корпусами, — я подумаю, и, возможно, воспользуюсь твоим предложением. Когда-нибудь.
Журнал, на который Онки Сакайо чуть не наступила, приоткрыв дверь в комнату Белки, был из тех, что не должны, по правде говоря, попадать в руки подросткам. Типичное бессодержательное глянцевое издание, на пятьдесят процентов состоящее из рекламы дорогих автомобилей, модных брендов одежды и элитных сортов табачной и алкогольной продукции. «Большие девчонки». Этот журнал пользовался огромной популярностью, поскольку публиковал материалы откровенно эротического содержания. На больших блестящих страницах, напоминающих крылья пестрых тропических бабочек, размещались фотоснимки полуобнаженных юношей, зазывно глядящих в камеру и прикрывающих наиболее интересные места различными (иногда весьма неожиданными) предметами.
Онки Сакайо было очень стыдно перед самой собой за этот поступок.
«Какая Белке разница, у нее их так много, она наверняка даже не заметит пропажи…»
С жадностью первооткрывателя она перелистывала аппетитно шелестящие страницы, впиваясь взглядом в соблазнительные тела, ослепительно освещенные вспышками фотокамер.
Один из парней-моделей показался ей очень похожим на Малколма; он возлежал навзничь с томно полуприкрытыми глазами на соломенном коврике в каком-то невероятно роскошном помещении, совершенно голый, приличия ради обсыпанный нежными лепестками каких-то белых цветов… Это была реклама известного банка, предоставляющего потребительские кредиты на различные нужды. «Желания должны исполняться. Как можно скорее…» — гласил слоган возле красавчика.
Идея пришла неожиданно, и в первый момент так неприятно поразила Онки, что она попыталась тут же выкинуть ее из головы… Но это оказалось не так просто. Много раз она слышала, как старшие девчонки обсуждают между собой тех, кто увлекается подобной печатной продукцией.
— К живому парню подойти слабо, вот она и мусолит глянец.
— Разглядывают картинки только неудачницы.
Онки машинально перевернула страницу.
«Действительно.»
Она отложила журнал.
«Стыдно сидеть и вздыхать, глядя на фотографии красавчиков. Хочешь чего-то — действуй.»
— Малколм, твое предложение еще в силе?
— Ты о чем?
— Ну… про оказание мне какой-нибудь услуги… если понадобится. Вспомнил?
— Ах…да! Конечно…
— Я придумала, что ты можешь для меня сделать.
Онки не ожидала от себя этого волнения. Защекотало ладони, совсем немного, самую малость, как перед контрольной, в итогах которой она уверена, и лицу стало горячо, словно в знойный день она обратила его к солнцу. Пришлось отвернуться, чтобы Малколм ни о чем не догадался. Некоторое время Онки молчала, подыскивая слова. Покачивая ногами, они сидели на крыше металлического скелета старой машины.
— Я хочу на тебя посмотреть, — выговорила она наконец.
— В смысле? — удивился Малколм.
— Без одежды, — хмуро пояснила Онки, продолжая глядеть в сторону.
— Только посмотреть? Зачем? — его голос звучал вполне обыденно, так, словно он почти каждый день слышит от девушек подобные просьбы, и, как показалось Онки, в интонации юноши проскользнула даже легкая насмешка.
