Потом Ахкеймион разглядел ее в дальнем конце комнаты: Эсменет лежала на небольшом диванчике, свернувшись клубочком, спиной к двери — и к нему. Волосы ее отросли и в полумраке казались почти фиолетовыми. Свободная рубаха сползла, обнажив тонкое плечо, одновременно и загорелое, и бледное. Ахкеймиона тут же охватило возбуждение, радостное и безрассудное.
Сколько раз он целовал эту кожу?
Поцелуй. Вот как он разбудит ее — плача и целуя ее плечо. Она зашевелится, подумает, что это сон. «Нет… Это не можешь быть ты. Ты умер». Потом он возьмет ее, с медленной, яростной нежностью, заполнив ее чувственным экстазом. И она поймет, что наконец-то ее сердце вернулось.
«Я вернулся к тебе, Эсми… Из смерти и муки».
Он сделал несколько шагов и тут же остановился, потому что Эсменет вдруг рывком села. Она встревоженно огляделась, потом остановила взгляд припухших, неверящих глаз на нем.
На мгновение она показалась ему чужой, незнакомой женщиной; Ахкеймион увидел ее теми молодыми, страстными глазами, как много лет назад, в Сумне, при их первой встрече. Веселая красота. Веснушки на щеках. Полные губы и безукоризненные зубы.
На миг у них обоих перехватило дыхание.
— Эсми… — прошептал Ахкеймион, не в силах произнести ничего более.
Он забыл, как она прекрасна.
На миг на ее лице отразился дикий ужас, как будто она увидела призрак. Но потом все чудесным образом переменилось, и Эсменет кинулась к нему; босые ноги несли ее, словно крылья.
Они очутились рядом и прижались друг к другу, не помня себя. Она казалась такой маленькой, такой хрупкой в его объятиях!
— Ох, Акка! — всхлипнула Эсменет. — Ты же умер! Умер!
— Нет-нет-нет, милая, — пробормотал Ахкеймион, судорожно вздохнув.
— Акка, Акка, ох, Акка!
Ахкеймион погладил ее по голове. Рука его дрожала. Волосы ее были на ощупь словно шелк. И ее запах — мягкий запах фимиама и женского мускуса.
— Ну будет, Эсми, — прошептал он. — Все хорошо. Мы снова вместе!
«Пожалуйста, позволь мне поцеловать тебя».
Но она заплакала еще сильнее.
— Ты должен спасти его, Ахкеймион! Ты должен спасти его!
Легкое замешательство зашевелилось в его душе.
— Спасти его? Эсми… Что ты имеешь в виду?
Его руки ослабели. Эсменет вырвалась из объятий и отступила, как будто вспомнила нечто ужасное.
— Келлхус, — сказала она.
Губы ее дрожали.
Ахкеймион прихлопнул воющий страх, что поднялся у него в сердце.
— О чем ты, Эсми?
Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
— Ты что, не понимаешь? Они убивают его!
— Келлхуса? Да… Конечно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти его! Но пожалуйста, Эсми! Позволь мне побыть с тобой! Ты нужна мне!
— Ты должен спасти его, Акка! Ты не можешь допустить, чтобы его убили!
Вспышка страха, на этот раз неудержимого. «Нет. Будь благоразумен. Она страдала не меньше меня. Просто она не такая сильная».
— Я никому не позволю что-либо сделать с ним. Клянусь. Но только… пожалуйста…
«Эсми… Что ты наделала?»
Уголки ее губ опустились. Она всхлипнула.
— Он… он…
Странное ощущение — как будто погружаешься под воду, а в легких нет воздуха.
— Да, Эсми… Он — Воин-Пророк. Я тоже верю в это! Я сделаю все, лишь бы спасти его.
— Нет, Ахкеймион…
Теперь лицо ее сделалось мертвым, как у человека, который должен убить то, что некогда было частью его.
«Не говори! Пожалуйста, не говори этого!»
Ахкеймион оглядел непомерно роскошную комнату, повел рукой. Попытался рассмеяться, потом выговорил:
— Н-неплохая палатка колдуна, а?
