— В такое время? Кто?
Ушер заколебался.
— Маг из школы Мисунсай, великий магистр. Некто Скалетей.
Мисунсаи? Продажные твари — все до единого.
— Чего ему надо? — спросил Элеазар.
У него противно засосало под ложечкой. Ну вот, новые проблемы.
— Он толком не объяснил, — отозвался Ушер. — Сказал только, что прискакал сюда из Момемна, чтобы побеседовать с вами по неотложному делу.
— Сводник, — буркнул Элеазар. — Наемник сраный. Ладно, помурыжь его немного, а потом пускай заходит.
Ушер вышел. Рабы вытерли ноги Элеазара и надели на них сандалии. Затем он их отпустил. Когда последний раб покинул шатер, в покой вошел этот тип, Скалетей, в сопровождении двух вооруженных джаврегов.
— Оставьте нас, — велел Элеазар воинам-рабам.
Они согнулись в поклоне и удалились.
Элеазар, не вставая из кресла, принялся разглядывать наемника. Тот был чисто выбрит на нансурский манер и облачен в скромную дорожную одежду: обтягивающие штаны, простая коричневая рубаха и кожаные сандалии. Похоже было, что он дрожит. Неудивительно. В конце концов, он стоит перед самим великим магистром Багряных Шпилей.
— Это чрезвычайно дерзко, мой брат-наемник, — сказал Элеазар. — Для подобных сделок есть свои каналы.
— Прошу меня простить, великий магистр, но для того, что я… что у меня имеется на продажу, никакие каналы не годятся.
Он поспешно добавил:
— Я… я — пералог белого пояса из ордена Мисунсай, великий магистр, нанят императорской фамилией в качестве аудитора. Император время от времени пользуется моими услугами для подтверждения неких измерений, производимых Имперским Сайком…
Элеазар из вежливости стерпел эту тираду.
— Продолжай.
— Не м-могли бы мы… э-э…
— Не могли бы мы что?
— Не могли бы мы обсудить вопрос оплаты?
Ну, естественно. Кастовый лакей. Сутент. Никакого представления о правилах игры. Но джнан, как любят говорить айноны, не требует согласия. Если играет один, играет и другой.
Вместо ответа Элеазар начал рассматривать длинные накрашенные ногти и рассеянно полировать их об одежду. Потом он поднял взгляд, будто поймал посетителя на мелкой неучтивости, и принялся изучать наемника как человек, отягощенный обязанностью решать вопросы жизни и смерти.
От сочетания молчания и внимательного разглядывания посетитель мгновенно потерял самообладание.
— П-простите м-мне м-мое рвение, великий магистр, — заикаясь, пробормотал Скалетей и рухнул на колени. — Знание и алчность слишком часто пришпоривают друг друга.
Хорошо сказано. У этого человека имеется кое-какой ум.
— Действительно, пришпоривают, — сказал Элеазар. — Но, возможно, тебе следует предоставить мне решать, кто из них куда поскачет.
— Конечно, великий магистр!.. Но…
— Никаких «но». Выкладывай.
— Конечно, великий магистр, — повторил Скалетей. — Это касается фанимских колдунов-жрецов, кишаурим… У них появилась новая разновидность шпионов.
Позабыв о манерах, Элеазар подался вперед.
— Говори дальше.
— П-простите, великий магистр, — выпалил наемник, — н-но я должен получить плату, прежде чем говорить дальше!
Нет, все-таки он дурак. Даже для адептов время всегда оставалось самым дорогим товаром. Скалетею следовало бы это знать. Элеазар вздохнул, потом произнес первое слово. Его глаза и рот вспыхнули фосфоресцирующим светом.
— Нет! — завопил Скалетей. — Пожалуйста! Я скажу! Не надо…
Элеазар остановился, но недосказанное заклинание продолжало эхом отдаваться в шатре. Тишина, когда она все-таки наступила, показалась абсолютной.
— Н-нак-кануне т-того дня, к-когда Священное воинство выступило из Момемна, — начал мисунсай, — меня вызвали в катакомбы, чтобы я пронаблюдал за допросом шпиона — так они сказали. По-видимому, первый советник императора…
