— Я имел в виду Келлхуса.
Вспышка гнева.
— Ты что, вообще ни о чем больше не думаешь?
У Ахкеймиона перехватило дыхание.
— Как я могу?
Эсменет сделалась отчужденной и непроницаемой. Над развалинами зазвенел смех Серве, и Ахкеймион поймал себя на том, что гадает — что же такого сказал Келлхус.
— Он необычный, — пробормотала Эсменет, старательно не глядя на Ахкеймиона.
«Ну и что же мне делать?» — захотелось крикнуть ему.
Но он промолчал, пытаясь задушить рев внутренних голосов.
— У нас есть мы, — внезапно сказала Эсменет. — Ведь правда, Акка?
— Конечно, есть. Но что…
— Но что еще имеет значение, если мы есть друг у друга?
Вечно она его перебивает…
— Сейен милостивый, женщина, он — Предвестник!
— Но мы можем бежать! От Завета. От него. Мы можем спрятаться. Мы с тобой, вдвоем!
— Но, Эсми… Эта ноша…
— Не наша! — прошипела она. — Почему мы должны страдать из-за нее? Давай убежим! Ну пожалуйста, Акка! Давай оставим все это безумие позади!
— Глупости, Эсменет. От конца света не убежишь! А если бы нам и удалось бежать, я стал бы колдуном без школы — волшебником, Эсми! Это еще хуже, чем быть ведьмой! Они откроют охоту на меня. Все они — не только Завет. Школы не терпят волшебников…
Он с горечью рассмеялся.
— Мы даже не доживем до того, чтобы нас убили.
— Но это же впервые, — произнесла она ломким голосом. — Я впервые…
Что-то — быть может, ее безутешно поникшие плечи или то, как она сложила руки, запястье к запястью, — толкнуло Ахкеймиона к ней: поддержать, обнять… Но его остановил перепуганный крик Серве.
— Келлхус просит вас скорее подойти! — крикнула она из темноты. — Там, вдали, факелы! Всадники!
Ахкеймион нахмурился.
— У кого там хватило дури шляться по горам среди ночи?
Эсменет не ответила. От нее и не требовался ответ.
Фаним.
Пока они пробирались через темноту, Эсменет мысленно обзывала себя дурой. Келлхус затоптал костер, превратив мозаичное изображение Последнего Пророка в созвездие беспорядочно разбросанных углей. Они поспешно перебежали открытый участок и присоединились к Келлхусу, спрятавшемуся в траве за грудой обломков.
— Смотрите, — сказал князь Атритау, указывая вниз.
У Эсменет и так перехватило дух от слов Ахкеймиона, а от того, что она увидела теперь, ей окончательно сделалось нечем дышать. Вереницы факелов извивались во тьме, двигаясь вдоль крутых склонов, по которым проходила единственная возможная дорога к разрушенному святилищу. Сотни сверкающих точек. Язычники, едущие, чтобы ограбить их. Если не хуже…
— Они скоро будут здесь, — констатировал Келлхус.
Эсменет изо всех сил пыталась совладать с внезапно захлестнувшим ее ужасом. Может случиться все, что угодно, — даже с такими людьми, как Ахкеймион и Келлхус! Мир крайне жесток.
— Может, если мы спрячемся…
— Они знают, что мы здесь, — пробормотал Келлхус. — Наш костер. Они движутся на свет костра.
— Значит, надо посмотреть, что там, — сказал Ахкеймион.
Потрясенная его тоном, Эсменет взглянула в сторону колдуна — и попятилась в страхе. Глаза и рот Ахкеймиона вдруг вспыхнули белым светом, а слова прозвучали подобно раскату грома. Затем на земле между вытянутыми руками Ахкеймиона появилась линия, такая яркая, что Эсменет вскинула руки, защищаясь от слепящего сияния. Эта безукоризненно прямая линия ринулась вперед и вверх, врезалась в облака и, озарив их, ушла в бесконечную тьму…
