Безрассудство.
— Я прошу лишь вашего совета. Скажите, что вы видите… И ничего больше.
Слабость в глазах. Прерывистое дыхание. Глухой голос.
«Еще одна ложь».
— Но я вижу многое… — пожал плечами Келлхус.
— Ну так скажите мне!
Келлхус покачал головой.
— Я лишь изредка вижу проблески будущего. Сердца людей… то, чем они являются…
Он умолк, с беспокойством посмотрел вниз, на крутой склон, на выбеленные солнцем кости изломанных деревьев.
— Вот что я обычно вижу.
Саубон насторожился.
— Тогда скажите… Что вы видите в моем сердце?
«Разоблачи его. Сорви с него всю ложь, все притворство.
Когда стыд пройдет…»
Келлхус на краткий миг впился взглядом в глаза принца.
«…он будет думать, что так и надо — стоять нагим передо мной».
— Мужчина и дитя, — сказал Келлхус, вплетая в голос более глубокие обертоны, делая его почти осязаемым. — Я вижу мужчину и дитя… Мужчину терзает пропасть между силой и бессилием, данными ему по праву рождения. Ему навязали судьбу, которую он отверг, и потому он день за днем живет среди того, чем не обладает. Жажда, Саубон… Не жажда золота — жажда признания. Неудержимое желание быть признанным людьми — чтобы они смотрели и говорили: «Вот король, создавший себя сам!»
Келлхус смотрел в пустоту у себя под ногами, пустоту, от которой начинала кружиться голова. Глаза его были стеклянными: он созерцал путаницу внутренних тайн…
Саубон глядел на него с ужасом.
— А дитя? Вы сказали, что есть еще и дитя!
— Дитя по-прежнему страшится отцовской руки. Просыпается по ночам и плачет, не потому, что хочет признания, а потому, что хочет, чтобы его знали… Никто его не знает. Никто не любит.
Келлхус повернулся к принцу; в глазах его светилось понимание и неземное сострадание.
— Я могу продолжить…
— Н-нет, — запинаясь, пробормотал Саубон, словно выходя из транса. — Хватит. Довольно…
Но чего довольно? Саубон хотел получить предлог. Что он даст взамен? Там, где так много вероятностей, все сопряжено с риском. Абсолютно все.
«Что, если я сделаю неверный выбор, отец?»
— Вы слышите?! — со страхом воскликнул Келлхус, поворачиваясь к Саубону.
Галеотский принц отскочил от края утеса.
— Что слышу?
Правда порождает правду, даже если это ложь.
Келлхус пошатнулся. Саубон метнулся и оттащил его от обрыва.
— Поход! — выдохнул Келлхус прямо в лицо Саубону. — Блудница-Судьба будет благосклонна к вам… Но вы должны позаботиться, чтобы шрайские рыцари…
Он изумленно распахнул глаза, словно говоря: «Не может быть, чтобы послание оказалось таким!»
Есть предназначения, которые невозможно постигнуть заранее. Есть дороги, по которым следует пройти, чтобы узнать их. Рискнем.
— Вы должны позаботиться, чтобы шрайские рыцари были наказаны.
Когда Келлхус и Саубон ушли, Эсменет осталась сидеть, молча глядя в костер и изучая мозаичное изображение Последнего Пророка у себя под ногами. Она убрала ступни с ореола, окружающего руки Айнри Сейена. Это казалось кощунством, что им приходится ходить по нему…
Хотя с каких пор ее это волнует? Она проклятая. Никогда еще это не казалось таким очевидным, как сейчас.
Сарцелл здесь!
Несчастье за несчастьем. Почему боги настолько ее ненавидят? Почему они так жестоки?
Сарцелл, великолепный в своей серебристой кольчуге и белой котте, дружелюбно беседовал с Серве о Келлхусе, расспрашивая, откуда он родом, где
