Консульт каким-то образом узнал, что он сыграл важную роль в разоблачении Скеаоса. Они не знали только, было ли его участие случайным. Если они заподозрили, что Келлхус способен видеть их шпионов, то вынуждены будут выбирать между нависшей угрозой разоблачения и необходимостью понять, что именно позволяет ему различать оборотней. «Я должен пройти по лезвию бритвы и превратить себя в загадку, которую им придется решать…»
Келлхус несколько мгновений смотрел на тварь в упор. Когда та сделала вид, что хмурится, он сказал:
— Извините, пожалуйста… С вами что-то странное… С вашим лицом.
— Вы именно поэтому так смотрели на меня в амфитеатре?
На краткий миг Келлхус открылся легиону, стоящему перед ним. Ему требовалась информация. Ему необходимо было знать, а это означало, что следует показать свою слабость, уязвимость…
«Этот Сарцелл — новый».
— Что, было настолько заметно? — спросил Келлхус. — Прошу прощения… Я размышлял о том, что вы сказали мне той ночью в горах Унарас, в разрушенном святилище… Вы произвели на меня сильное впечатление.
— И что же я сказал?
«Оно признается в своей неосведомленности, как это сделал бы любой человек, которому нечего скрывать… Эта тварь хорошо натаскана».
— А вы не помните?
Тварь пожала плечами.
— Я много что говорил.
И добавила, ухмыльнувшись:
— У меня красивый голос…
Келлхус напустил на себя недовольный вид.
— Вы что, играете со мной? Вы затеяли какую-то игру?
Поддельное лицо сжалось, изображая хмурую гримасу.
— Вовсе нет, уверяю вас. Так что именно я сказал?
— Вы сказали, будто что-то произошло, — с опаской начал Келлхус. — Кажется, что-то про бесконечный… голод.
По лицу твари пробежала судорога — неразличимая для глаз рожденных в миру.
— Да-да, — продолжал Келлхус. — Бесконечный голод…
— Ну и что?
Едва заметное повышение тона.
— Вы сказали мне, что вы не тот, кем кажетесь. Сказали, что вы — не шрайский рыцарь.
Еще одна судорога, как будто паук откликается на колебания, пробежавшие по его паутине.
«Эту тварь можно читать».
— Вы это отрицаете? — спросил Келлхус. — Вы хотите сказать, что не помните этого?
Лицо стало бесстрастным.
— Что еще я сказал?
«Оно сбито с толку… Не знает, что делать».
— Такое, во что я просто не мог поверить. Вы сказали, что вам поручено наблюдать за адептом Завета и что для этого вы соблазнили его любовницу, Эсменет. Вы сказали, что мне грозит страшная опасность, что ваши хозяева думают, будто я приложил руку к некоему бедствию, произошедшему при императорском дворе. Вы сказали, что готовы помочь…
Складки и морщинки, образовывавшие выражение лица, сложились в сеть тончайших трещинок, словно втягивали в себя влажный ночной воздух.
— А я сказал, почему во всем этом сознаюсь?
— Потому что хотели того же… Вы что, вправду ничего не помните?
— Помню.
— Тогда как это понимать? Отчего вы сделались таким… таким застенчивым? Вы не похожи на себя прежнего.
— Возможно, я передумал.
Вот так. За считаные секунды Келлхус удостоверился в справедливости своих гипотез относительно того, чем интересуется Консульт, и выяснил, как читать эти создания. Но что важнее всего, он заронил мысль о предательстве. Они ведь спросят себя: откуда Келлхус мог это все узнать, если не от изначального Сарцелла? Каковы бы ни были их намерения, Консульт целиком и полностью зависит от конспирации. Один отступник может погубить все. Если они усомнятся в надежности своих полевых агентов, шпионов-оборотней, то вынуждены будут ограничить их автономность и действовать намного осторожнее.
