отправили гонца к леди Дженикор э'Терикс с просьбой прибыть в павильон Платанов – именно здесь было решено устроить поединок.
Чтобы наши читатели получили представление о сцене дуэли, следует сказать, что павильон Платанов – как подумали бы многие – вовсе не был крытой террасой, окруженной платанами; на самом деле он представлял собой поле, заросшее травой и ограниченное низкой каменной стеной. В центре располагался фонтан, вокруг которого стояло несколько мраморных столов.
Свое название павильон получил в честь двенадцатого барона Платана, главнокомандующего Шестнадцатого императора Иссолы. Барон построил павильон, чтобы доставить удовольствие некоей леди, которую обожал и которая говорила, что Крылу Дракона недостает изящества. Форму павильон имел удлиненную и походил на поле для шотбола, только без ворот и сетки. Фонтан, мы должны добавить, перестал работать пятьсот лет назад и находился в плачевном состоянии.
Г'ерет, Литра, Аллистар и Дисеп прибыли вместе со свидетелями, и им пришлось немного подождать появления Дженикор. Она оделась для поединка как и подобает высокорожденной леди дракон – в черное с серебряной отделкой. После короткого обсуждения, в ходе которого было решено, что весь павильон будет служить кругом, за исключением одной стороны, где расположатся свидетели, дуэлянты заняли исходные позиции.
– Дженикор э'Терикс, – заговорила Литра, – готовы ли вы примириться с капитаном, милордом Г'еретом?
Дженикор бросила надменный взгляд на своего противника и сказала:
– Только в том случае, если он принесет мне извинения перед всем двором, заберет свои слова обратно и признается, что солгал.
Литра повернулась к Г'ерету и осведомилась:
– Готовы ли вы принести извинения и сделать необходимые заявления?
Г'ерет пожал плечами:
– Вряд ли, поскольку я не знаю, о каких заявлениях говорит леди Дженикор.
– Не может быть, – возразила Дженикор, гневно глядя на дзурлорда.
– Как, – воскликнул Г'ерет, расправляя плечи, – вы обвиняете меня во лжи?
– Именно, – хладнокровно заявила Дженикор.
– В таком случае если раньше я не видел причин для поединка, то теперь, клянусь честью, их более чем достаточно.
– О милорд, заверяю вас, их и раньше хватало.
– Возможно, миледи, но мне об этом ничего не известно.
– Тогда вы отрицаете...
– Не имеет значения, – прервал ее Г'ерет. – Вы утверждаете, что у вас есть причина со мной сражаться, а сейчас и у меня появился повод вызвать вас на поединок. Защищайтесь, и мы довольно быстро закончим дело – ко всеобщему удовольствию.
Однако Дженикор, вместо того чтобы пойти в атаку, а именно этого и следовало ожидать после такого комплимента, неожиданно опустила шпагу и нахмурилась:
– А вдруг вы говорите правду?
– Я говорю чистую правду. Более того, готов отстаивать ее с оружием в руках.
– Значит, вы не знаете, какое оскорбление мне нанесено?
– Мне известно лишь, как вы оскорбили меня, а этого вполне достаточно.
– Нет, нет, подождите.
– Почему?
– Потому что я намереваюсь вас убить и хочу, чтобы вы твердо знали, по какой причине.
– Ну, – ответил Г'ерет, опуская шпагу, – ваше право. Если вы хотите мне об этом поведать, я вас выслушаю.
– Очень хорошо. Я имею в виду слова, сказанные вами обо мне, – слова очень личного, даже интимного характера.
Г'ерет крякнул, словно хотел показать, что по-прежнему ничего не понимает.
– Значит, – удивилась Дженикор, – вы отрицаете, что говорили что-либо подобное?
– Отрицаю.
– Очень странно, – заметила она, – но даже ваши враги (а вы должны понимать, милорд, что они у вас есть) отзываются о вас как о достойнейшем человеке.
– Я на это надеюсь, миледи.
– Подумайте, – настаивала на своем Дженикор, – может, вы что-нибудь сказали одному из своих близких друзей?
– Я всегда говорил о вас только самые возвышенные слова.
– Может, вы слишком много выпили?
– Я не пью.
Дженикор окончательно опустила шпагу, а на ее лице появилось озабоченное выражение.
