— Он никогда меня не сдавал, когда я мухлевал в карты, — добавил Куай, — хотя, по–моему, догадывался. — Он огляделся вокруг. — Да вы что? С вами–то я не мухлюю!
— Не волнуйся, — сказала Дженна, — мы же понимаем: когда человек мухлюет, он так плохо играть не может.
— Вот видите?
Куай примолк, а потом нахмурился:
— Эй!
Улыбка у юной слайсерши пропала: она тоже подняла стакан.
— Я… не знала Михея так хорошо, как вы, и не так давно была с ним знакома. Я хочу сказать — он никогда не скрывал, что думает. Он был одним из самых честных людей, каких я встречала. Не пытался притворяться, что он добрее или лучше, чем есть.
Все глаза обернулись на Цзя. Пилотесса развернулась вместе с креслом, взяла стакан и задумчиво посмотрела на него. Открыла рот, собираясь заговорить, закрыла снова и наконец решительно кивнула:
— Он был классным в постели.
На секунду повисло ошеломленное молчание, а затем Цзя разразилась хохотом:
— Ну и рожи у вас…
У Куая был такой вид, как будто его сейчас припадок хватит.
— Что?.. Это не смешно!
— А что, похоже, что я шучу? — усмехнулась Цзя. — Ну да, это правда. Мы просто никому нe говорили. Но вы–то все, конечно, просто рыбки безмозглые!
Дрифт хмыкнул.
— Ну, за Михея!
Он осушил стакан и стал ждать, когда выпьют остальные. Куай что–то недовольно бормотал себе под нос по–китайски, а Дженна все еще смотрела на Цзя в изумлении, но в конце концов и они последовали примеру капитана.
— Второй тост — за живых! — продолжал Дрифт. — Это была, кажется, самая крупная пакость, в какую я вляпывался с тех пор, как занялся нынешним ремеслом, и понятно, что я допустил кое–какие промахи. Михей понимал, что идет на риск, и все же план операции, в которой он погиб, был мой. Мой план привел к тому, что Дженна оказалась в ловушке на корабле, среди пиратов и террористов. Мой план привел к тому, что Куай получил пулю в ногу, Апирана — в почку, а меня самого чуть не задушили. И, как Тамара уже заметила, из–за меня весь этот цирк и начался. И вот чем закончился — Келсьер обезврежен. Ну да, европейцы вряд ли обрадуются, когда Рыбак доложит наверх о завершении операции и узнает, что мы ее надули, но в галактике хватает и других систем, кроме европейских. Вот к чему я веду — мне совсем не хочется терять никого из вас, но я пойму, если кто–то надумает перейти на другой корабль, когда шумиха немного уляжется. Правда, большой крюк я делать не буду, чтобы вас куда–то забросить, но у нас, надеюсь, есть еще кое–какая прибыль, и мы ее поделим, прежде чем вы примете решение.
Он кивнул Дженне.
— Мисс Макилрой?
Дженна протянула ему маленькую коробочку — тот самый диск, который он подключал к келсьеровскому главному компьютеру. Первоочередной его задачей было найти и стереть в памяти любые упоминания о «Кейко» — на случай, если европейцы решат все же прошерстить данные, но, помимо этого, он выполнял еще одну побочную функцию.
— Момент истины, ребята.
Дженна вставила диск в дисковод своего терминала, пробежалась пальцами по кнопкам, села и стала ждать. Дрифт озабоченно смотрел, как она чуть сжала губы и нахмурила брови.
— Что–то не так?
— Да просто думаю — нам лучше на общий счет все перевести или каждому отдельный взять? — ответила Дженна, и ее губы медленно растянулись в улыбке.
— В смысле?
Дрифт уже стоял возле ее кресла, хотя и сам не помнил, когда успел там оказаться, но строчки на экране ему пока ничего не говорили.
— Леди и джентльмены, — важно провозгласила Дженна, — у Николаса Келсьера было несколько банковских счетов в разных концах галактики, для большего удобства… и у нас есть коды доступа ко всем.
Дрифт заморгал. Цифры вдруг бросились ему в глаза, и говорили они на давно знакомом и любимом языке. Он жестом подозвал Рурк поближе:
Что скажешь?
— Хм… — Несколько секунд Тамара Рурк вглядывалась в экран, а потом показала тонким темным пальцем на самые большие цифры. — Думаю, система Рассвета. Это территория Краснозвездной Конфедерации, европейцы туда не доберутся, если даже станут что–то разнюхивать. А ты заодно русский
