У Дженны наконец прорезался голос.
— Значит, ты… пошел в преступники?
—Непростовпреступники,—пробурчалАпирана,—ябылнастоящимбандитом.Когдадонихдошло,чтоуменяхарактер— бомба,ну,тутужеимстоилотолькоуказатьнакого–то,иявзрывался.Киллер,охранник…гденужнасилаизлоба— этовсебыломоедело.Купилсянаэтотмиф,чтомаори,мол,прирожденныевоины.Приучилсебякновойманереговорить,онапотомтаккомнеипристала.Лицовоттакоесде лал.Вглубине–тодушияпонимал,конечно,чтонеправильноэто,но«Дворняги»сталимоейединственной
— А потом что случилось? — спросила Дженна.
«Иона» начал снижаться, повинуясь виртуозным манипуляциям Цзя.
Апирана невесело засмеялся.
— За решетку попал. Я тогда наркотой торговал в Фарпорте. Копы меня поймали, а у меня за плечами уже семь лет преступной жизни. Навесили на меня все, что можно. Дали тридцать лет, пятнадцать я отсидел. Сначала два года бунтовал против системы. Потом еще лет пять винил отца. Потом еще пару лет — «Дворняг», ну а потом до меня наконец дошло, кого на самом деле винить надо. — Он постучал себя кулаком по массивной груди. — Вот кого. Нелегко мне тогда пришлось. Когда в человеке столько злости сидит, сколько во мне, да если ее всю обернуть на самого себя — так себя до чего угодно довести можно, но я в конце концов нашел золотую середину. Вышел из тюрьмы и решил жить по–новому.
— И оказался в этом экипаже? — нахмурилась Дженна.
Экипаж «Кейко», конечно, не был организованной преступной группировкой, но и полностью легальной их работу назвать нельзя.
— Не то чтобы специально, — признался Апирана. — Зашел я тогда в бар в Фарпорте. И пить–то не пил, но приключений на свою голову нашел все равно. Трое «дворняг» меня выследили. Столько лет прошло, а они все хотели, чтобы я опять на них работал, и слова «нет» ни в какую не понимали. — Он рассеянно потер левой ладонью костяшки на правом кулаке. — Ты, наверное, и сама догадываешься, чем дело кончилось.
— Плохо кончилось? — предположила Дженна.
—Можноитаксказать,— грустнохмыкнулАпирана.Когдатретийполетелчерезстол,я,помнится,ещеподумал:«Воттебеитвойзарок,Ап,недолгожетыпродержался».Нонашкапитанкакразбылв туночьвбаре—он– тоивытащилменяоттуда,покатенеочнулисьипокакопыненагрянули.Предложилмнеместонакорабле,еслияготовтаскатьчтопридется,приниматьгрозныйвид,когдан адокого– топрипугнуть,иразбиратьсястеми,ктопопытаетсяотнятьто,чтонампринадлежит.Условиябылинеплохие,длябывшегозекавродеменятакпростоотличные,яисогласи лся.Ивотонячерезпятьлет.Теперьмоя
Дженна попыталась вспомнить все, что могла, о той ночи, когда ее взяли в экипаж.
— А что, на космические корабли команду всегда в барах набирают?
— Чаще, чем ты думаешь, — хмыкнул Апирана. Опустил взгляд в свою тарелку, на остывшую яичницу. Черт, никогда не умел готовить как следует. Пожалуй, выкину это да погляжу, может, у меня еще шоколад остался в каюте, там, на нашей красавице. Он встал, подошел к мусорному ведру и вывалил туда яичницу. — Идем?
— Я думала, ты теперь меня будешь расспрашивать… про всякое, — удивленно сказала Дженна.
Здоровяк–маори пожал плечами.
— Капитан просил меня с тобой поговорить. Мы и поговорили. Ну, вернее, я один говорил, но все равно. — Он шагнул назад, на какой–то миг заслонив собой свет. — Ты не одна тут с прошлым, это точно. Может быть, у тебя там есть что–то такое, чего ты стыдишься, не знаю. Но, насколько я могу сказать, на этом корабле ты уж точно такая не одна. Я теперь лучше научился держать себя в руках, гораздо лучше — но это не значит, что я поборол свою вспыльчивость. Все–таки нет–нет, да и выйду из себя. Остальные об этом знают и делают на это поправку. Но чтобы что–то учитывать, это для начала хотя бы понять надо. А если ты хочешь, чтобы тебя поняли, тебе придется с кем–то поговорить. Может, со мной, может, с кем–то еще. Но я тебе вот что скажу — если что, я тебя всегда выслушаю. И ты теперь знаешь — что бы там ни было у тебя в прошлом, не мне тебя судить.
Он развернулся, вышел, и его тяжелые шаги эхом разнеслись по коридору.
КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ ПАНДАМИЛИЯ
Лампочки над люком загорелись зеленым, Дрифт повернул колесико, чтобы снять блокировку, потянул на себя крышку, и за ней открылся вход в короткий стыковочный коридор. Он обернулся к остальному экипажу, облокотившись на крышку люка, со своей обычной ленивой усмешкой:
