А потом все подхватили, уже громко:
— Ура! Конечно! Два города лучше, чем один.
Нужно ли говорить, что с помощью железяк, даже ржавых, дело строительства города из глины и земли пошло очень быстро.
Опять появились дома, улицы… Выбрались из ила попрятавшиеся жители — глиняные человечки. Они снова стали делать себе большие красные шляпы с водорослями.
А под грохот железных барабанов Белый Слоненок, подняв хобот, весело трубил победные песни.
Все это время Петр Кузьмич Водыркин не выпускал фанерки и кисти из рук. На его фанерке возникали фантастические города с садами и парками. От этих городов поднимались лестницы прямо к звездам. Но там же, где звезды, одновременно светились и солнце, и луна, и шел дождь, и было большое белое облако, на котором стоял среди красных цветов не маленький слоненок, а огромный, как гора, Белый Слон с двумя огромными изогнутыми, как сабли, белыми бивнями.
Правда, все эти картины быстро исчезали. Ведь вы не забыли, что художник Водыркин рисовал только водяными красками.
На этом пора бы ставить точку, потому что на самом деле наш маленький Белый Слоненок согнул свои передние ноги, и мы с Эгейкой смогли забраться к нему на спину. Вокруг слоненка появилось белое облако, и это облако позвало другие облака. Пошел дождь. И он не только не помешал, а даже сильно помог подняться нам из озера-лужи. Перед самой поверхностью озера маленькие рыбешки прощально махнули нам хвостиками.
— Обними Слоненка за шею, — сказал Эгейка.
Я хотел это сделать, но тут я увидел свой дом, вспомнил про папу и маму.
— Держись крепче! — крикнул Эгейка.
Но было уже поздно. Я не удержался, плюхнулся вниз, на землю.
Наверное, я все-таки был тяжелее Эгейки, мальчишки — капельки дождя.
Я не расшибся. Я сразу, конечно, посмотрел вверх, но уже не мог отличить ни облако с Белым Слоненком от других облаков, ни Эгейку от других капелек дождя.
— Эгейка! Эгейка! — закричал я.
Нет, он не ответил.
Дождь усилился. И я пошел домой.
Эпилог
Моя история не была бы полной без недавнего случая. К нам на пустырь двинулся экскаватор. Ему было приказано убрать наше озерцо-лужу. Тут, на пустыре, решили разбить парк, а на месте озера-лужи устроить клумбу с цветами.
Как только я об этом узнал, я прибежал домой и закричал:
— Папа! Папа! Спаси лужу-озерцо: там ведь все живое, все…
Мой папа не стал ничего уточнять. Он бросился бежать вместе со мной к луже-озерцу. И, протянув руку, глубоко зачерпнул, поднял лужу-озерцо и забросил далеко-далеко в дождливое небо.
Подошел экскаватор. А там уже ничего не было, только влажная яма.
Вы спросите, встречался ли я еще с Эгейкой, Белым Слоненком, художником Водыркиным и остальными? И да и нет…
Как-то мы с папой и мамой гуляли по новому парку. Вдруг пошел сильный дождь… И я увидел, что прямо на дожде нарисована прекрасная, разноцветная дорога.
— Глядите, — показал я, — это же сделал художник Водыркин. Он все-таки соединил небо с землею.
И я крикнул:
— Петр Кузьмич, рисуйте еще, рисуйте еще…
Цветная дорога вдруг исчезла.
Я вспомнил: Петр Кузьмич работал непрочными водяными красками. Но, может быть, я снова увижу цветную дорогу и успею по ней взбежать, вот
