— О да, конечно же. Я что, похожа на дуру? Зачем бы нам ехать тогда именно туда?
— Потому что я остановился у своей матери, а ты — у своего отца, а мне кажется, нам надо поговорить.
— Нам не о чем разговаривать. У тебя есть девушка. Ты вообще собирался об этом упомянуть? Или думаешь, что всё, что было в Джерси, осталось в Джерси? Скажу тебе так: что бы ты ни думал, здесь далеко не Вегас.
— Ты серьёзно считаешь, что это всё, о чём я сейчас думаю? Что я бросил свои дела, забрал тебя из аэропорта посреди ночи, и всё это только ради секса? Спасибо большое, Розали. Я никогда не относился к таким парням, да и
— Тогда что насчёт того, что ты сказал раньше?
— Может, я и поступил неправильно, но это был просто флирт. Который не имеет сейчас никакого значения. Ты права, у меня есть девушка. Её зовут Изабель, и я сделал ей предложение. Но какая, нафиг, разница? Как насчёт тебя? Ты уже, должно быть, замужем. Почему не рассказываешь мне об этом замечательном счастливом мудаке, за которого ты вышла?
— Нет! Не говори ничего, не смей так со мной разговаривать. Я… Я даже не могу… Просто отвези меня домой. Сейчас же!
Я скрестила ноги и отвернулась к окну. Мне сейчас не хотелось даже находиться рядом с ним, не то что видеть его.
Я прикусила губу, чтобы сдержать слёзы, но они всё равно покатились по щекам. Я старалась дышать ровно. У меня не получалось сдержать эмоции, но я могла показать ему, какую боль причинили его слова.
— Розали, — мягко позвал меня Шейн. Его ладонь накрыла мою руку, но я отмахнулась от неё.
— Отвези меня домой, — коротко бросила я.
~ 16 ~
На следующее утро я проснулась от запаха папиных панкейков — его коронного блюда. Завязав волосы в небрежный хвост, я направилась на кухню, чтобы проверить, как же в действительности обстоят дела у папы.
— Ох, а вот и моя девочка, — улыбнулся отец.
Пока он переворачивал блинчики, я подошла к отцу и поцеловала его в щёку. Папа выглядел неплохо, казалось, он совсем не изменился за прошедший с нашей последней встречи год.
Как и всегда, папа привычно сел во главе стола, а я устроилась рядом с ним. Когда он поливал панкейки сиропом, его рука слегка тряслась. Если это худшее из проявлений его болезни, то, думаю, я смогу с этим смириться. Мой отец никогда бы не признался, что что-то не так, но сейчас я, по крайней мере, могла своими глазами убедиться, что ему и правда повезло, и сейчас у него всё в порядке.
— Всё хорошо? — спросил папа. — Кажется, тебя что-то беспокоит.
— Просто волнуюсь за тебя. Я рада, что всё обошлось. Обещай мне, что больше не будешь утаивать от меня подобное. Довольно тяжело находиться так далеко от дома.
— Ты что-то скрываешь от меня. Есть что-то ещё, ведь так?
Подняв взгляд от панкейков, я поймала мягкий отцовский взгляд, и в это мгновение на глаза снова навернулись вчерашние слёзы. Я не хотела плакать
