Измир Преду выслушал его молитвы и выпросил, чтобы болезнь отступила. Коттер, якобы, каждую ночь по корабельному времени отправлялся к могиле Измира (компьютер «Лаоса» подтвердил его выходы). И, якобы, он выздоровел в течение трех суток (диагностический автомат «Лаоса» подтвердил значительную поправку его здоровья). Еще до того, как «Лаос» возвратился на Лизонне, с осчастливленным и переполненным чувством миссии Коттером на борту, и еще до того, как специалисты подтвердили вести о чудесной ремиссии болезни (а они, в конце концов, подтвердили; Коттер же выздоровел полностью) — еще до того, как прошло пару месяцев, в орбитальных портах Лизонне уже развернулась мощная промышленность космических паломничеств. Святой Измир с Астероидов! Помню, что епископа чуть кондрашка не хватила. Естественно, в Ватикан был направлен запрос, но, тем временем, мы остались здесь сами, замкнутые в пузыре нашего горизонта событий. Я присутствовал при этом и знаю, с какой осторожностью принимались решения. Первой — практически инстинктивной — реакцией всегда была одна и та же: «Мы удерживаемся от комментариев, проблема требует подробных и свободных от нажима ожиданий исследований». Решение принять легко, труднее от него потом отказаться; в случае Церкви — это практически невозможно. В результате, мы принципиально исходим из позиции адвоката дьявола, и это верно. Мы ждем, но вот мир нас не ждет — и не успели мы оглянуться, как на Роге вырос оплаченный Стефаном Угерцо Собор.
Нам всем уже известны координаты точки, после которой возврата нет.
Если это и не был прощальный банкет, то, во всяком случае, нечто близкое ему по настроению.
Прием организовали совместно: филиал NASA на Измираидах и Матабозза. Столы с напитками поставили под аркадами административного здания NASA, которое в настоящий момент было практически пустым.
Многие здесь крутят носом в отношении вась-вась Матабоззы с контролерами. Вазойфемгус схватил меня у входа и тут же просветил.
— Они уже знают, что потеряли ее, — заурчал он над краем стакана, жестом головы указывая на стоящих неподалеку спорщиков. — Минимизируют потери.
Вазойфемгус работает на Space Investments Ltd., парадное подразделение Ротшильда-Ляруса.
— Рубах как-то никто на себе не рвет, — заметил я.
— Это было бы проявлением весьма плохого вкуса, — усмехнулся Вазойфемгус. — Но если бы вы знали… Просто, отец не вращается в этих кругах…
— Черт, даже здесь имеются «круги». Сколько нас здесь осталось? Человек двести?
— Что-то около того.
— И нужно еще вращаться. Ну, и что говорят? Во всяком случае, надеюсь, они перестали ожидать чудесного вмешательства со стороны Церкви…?
Вазойфемгус послал мне изумленный взгляд.
— Не знаю, с чего это вам пришло в голову, ведь серьезно ничего подобного никто и не ожидал.
— По-видимому, я и вправду вращаюсь не в тех кругах.
По сути своей, в течение двух недель моего пребывания на Роге эти «круги» включали только паломников и людей, которые сталкивались с ними в течение всех этих лет.
Количество проведенных интервью уже превысило четыре десятка.
Тогда, глянув за левое плечо Вазойфемгуса, среди участников этих поминок я увидел одного паломника, с которым до нынешнего дня мне не дано было переговорить, но о котором я слышал так много от своих собеседников. Он подпирал белую стену и прихлебывал густую жидкость из высокого стакана. Весь он был серый — обвисший свитер, грязные штаны, даже его кожа в неярком свете тоже была нездорово серой. Звали его Газма, и на Роге он пребывал уже более трех лет. Он утверждал, что ему явился Сатана, еще он заявлял, будто бы Бог излечил его возле гробницы Измира от тяжелой шизофрении; еще он твердил, будто бы ему предназначено умереть на Измираидах.
Когда я подошел и спросил (меня он узнал, я видел это в его глазах) — он стал отпираться.
— Нет, нет, нет. Отец не спрашивать, отец давать покой.
Я склонился к нему. Он был ниже меня, а казался еще ниже, когда стоял сгорбившись под стенкой; я наклонялся, глядел ему в глаза, психически насиловал, не знаю, что на меня нашло, оскорбительная беззащитность некоторых людей способна спровоцировать и святого, а Газма как раз представлял собой именно такой феномен виктимологии[22].
— Он живой, — шепнул он, бросая взгляды по сторонам. Отец был в Соборе…? Отец видел…?
— Почему ты не улетел? — спросил я. (Понятно, что всю историю я знал превосходно.)
— Не мог, — простонал тот. — Не могу, не могу, не могу, он держит меня в кулаке. Как только я пытаюсь…
Я же знал, что он пытался, по крайней мере, дважды. Тогда отзывалась его шизофрения, или чем там он на самом деле страдал, и органически он просто не мог покинуть Рог (начиналась какая-то эпилептическая трясучка), тогда он, как можно скорее возвращался на поверхность Измираиды, в Собор, к могиле Измира. Миртон рассказывал, что заставал его там, спящего у подножия живокристного катафалка. Очень часто Газма заставал Миртона врасплох,
