толстенном шерстяном свитере, наверняка связанном на спицах какой-то патриоткой; сам свитер был цвета кошмара, и даже после того, как были зажжены керосиновые лампы и включили два мощных фонаря, которые И Море Исторгло Мертвых держал в широко расставленных руках — даже тогда Ксаврас терялся в мрачном фоне картины.
— Ты! Ты! Ты! — завизжал генерал Серьезный, когда полковник разбудил его ударом кулака в лицо.
Генерал был привязан к металлическому стулу, ноги тоже были к нему притянуты, руки были связаны за спиной. Сам же стул, в свою очередь, был привинчен к лежащей на полу толстой древесно-стружечной плите, чтобы пленник не мог упасть вместе со стулом и куда-нибудь отползти.
— Ты! Ты!
— Я, я, — передразнил его Выжрын и дал знак Смертушке, который спускался последним, закрыть за собой двери. Доктор прикрыл их и уселся на пороге, положив кожаную сумку между ногами.
В помещении были еще две двери, ведущие в глубины замковых подвалов, но они тоже были закрыты.
Вышел Иной Конь Цвета Огня, притащивший сюда маленький телевизор, отступил в самый темный угол, куда-то за спину Смита, и там включил его, но звук вывернул до минимума, так что генерал Серьезный и стоящий у него за спиной Выжрын могли делать вывод о содержании программы лишь по серо- голубым отблескам, время от времени окрашивающим каменное лицо молодого человека.
— Настроился? — спросил у него Ксаврас.
Вышел Иной Конь Цвета Огня кивнул.
Затем полковник дал знак Смиту. Тот выразительно постучал по часам.
— Я договорился на четыре, на восточном побережье сейчас десять вечера, самый прайм-тайм. Еще две минуты. Следи за индикатором.
— О(кей.
Серьезный оскалил зубы.
— Я все им скажу, — рявкнул он. — Все скажу, сукины вы дети, бандиты чертовы, террористы...
Выжрын подтянул рукава свитера за локти, полностью обнажая отвратительные послеожооговые шрамы, и натянул узкие кожаные перчатки, после чего — в некоей странной рассеянности, с тихим вздохом, предназначенным исключительно самому себе — похлопал русского генерала по небольшой розовой лысинке.
— Спокойно, спокойно, — пробормотал он.
И вот тут-то к Смиту пришло ужасное предчувствие, на какой-то миг молнией вспыхнуло пророческое видение будущего. Он вздрогнул. Ксаврас заметил это и поглядел прямо в темные глазища объективов; затем он робко усмехнулся, жестом опекуна ложа руку в перчатке на плече узника.
Смит сменил фокус, повернул камеру и сконцентрировал свой — не свой взгляд на лице генерала. Генерал Серьезный был совершенным генералом, потому что совершенно никаким, и в связи с этим — репрезентативным представителем российского генералитета: среднего или даже чуть пониже роста, грузный, уже старше шестидесяти лет, покроем небольших черных глаз и строением скул выдающим определенную примесь крови обитателей зауральских степей. Он сидел здесь, одетый в генеральский мундир, хотя и без брюк именно так его из квартир в интернате люди Выжрына и захватили. Пятна на серых подштанниках генерала появились потому, что в течение суток, как генерала привязали, сюда никто не заглядывал, чтобы вывести его для удовлетворения естественных потребностей.
— Сколько?
— Пятнадцать секунд.
— Конрад?
— Уже объявляют, — доложил Вышел Иной Конь Цвета Огня, надевший подключенные к маленькому телевизору наушники.
— Поехали.
Смит начал передачу. На шлеме загорелись красные буквы ON.
Он показал растопыренной пятерней: пять секунд.
Секунды прошли, и Вышел Иной Конь Цвета Огня махнул рукой.
В качестве приветствия Выжрын одарил зрителей долгим, спокойным взглядом; затем он опустил глаза, опустил ладонь в черной перчатке, схватил генерала за волосы и резко дернул. Серьезный обнажил кривые зубы.
— Фамилия и звание! — сказал Ксаврас по-английски, после чего повторил по-русски: — Звание и фамилия!
— Генерал Красной Армии Александр Иванович Серьезный! — заорал пленник. — Был похищен польскими бандитами, совершившими чудовищное и ничем не спровоцированное нападение на находящуюся на территории Российской Федерации одну из... ааааррргггххх!!!
Смит стоял, он не дернул головой, не отвел взгляда, не дрогнул. Яркая кровь текла из раны, оставшейся от оторванного одним рывком руки Выжрына генеральского уха. Ксаврас меланхолично глянул на него, после чего отбросил на пол. Он обошел генерала справа, присел и из этой неудобной позиции только бы не заслонить вида миллионам телезрителям — ударил крепко стиснутым кулаком прямиком в открывшийся в хриплом вопле рот Серьезного. Что-то хрустнуло. Серьезный выгнулся так, что затрещали веревки. Выжрын отступил на шаг. Генерал давился собственной кровью и зубами.
