бледным, робким, каким невероятным оно было, когда только начинали. В те первые годы — бывали такие дни, целые недели, когда оно вообще исчезало из собрания возможных развитий. Мы почти что усомнились...
— Ты и Еврей, — шепнул Смит, который все еще не мог поверить.
— Я и Еврей.
— Но ты говоришь, что он был-таки мутантом. Имел ли он какие-то...
— Нет, — покачал головой Выжрын. — Он — нет. Только физически. И еще рак, рак. — Ксаврас вытянул перед собой руки, они не дрожали. — А вот мои младшие братья... Только вот никто из них не прожил достаточно долго, чтобы мы смогли убедиться, действительно ли цвет пигмента кожи рук генетически сопряжен со способностью к ясновидению.
Смит нервно сбил пепел. На камне рядом присел какой-то голубь; Смит перепугал его.
— И ты, все эти годы... Именно так, как договорился с Евреем, так? Московская гекатомба тоже была планах?
— Конечно. С самого начала. Эта тропка все еще слишком узкая.
— Все еще? Так близко от завершения?
— Какого завершения? Я же говорил тебе: это только начало.
— Не понял, что ты имеешь в виду. Ведь вы же победили. Ну что с того, что потеряли Гданьск? Немцы всегда на него точили зубы; Гданьск — это ведь еще не вся Польша.
Ксаврас покачал головой, как бы жалея собеседника.
— В течение трех месяцев вся территория бывшей Надвислянской республики будет разодрана соседями. Мы потеряем все города. Краков и Львов практически исчезнут с поверхности земли. В концентрационных лагерях перебьют девяносто процентов боевиков АОП — немцы и русские, совместными усилиями. Но пока что пускай люди радуются, пока у них есть чему радоваться. Этот день они запомнят на всю жизнь.
Смит подавился дымом, закашлялся.
— Что ты говоришь, Ксаврас, что ты говоришь...?! Ведь вы же выиграли, выиграли! Для того же ты и Москву взорвал, и целый миллион человек убил?! Господи Иисусе!
— Для того, именно для того. Нельзя было обойти этого. Таковыми были условия, необходимые для исполнения.
— Исполнения чего?! Ксаврас, бога ради, чего т хочешь таким образом достичь? На кой ляд было это все, все эти смерти, раз с самого начала ты знал, что это не даст вам окончательной победы?!
— Но ведь даст, даст, — Выжрын вернулся взглядом к панораме города; теперь он начал громко щелкать пальцами. — Через тринадцать лет, весной 2009 года, после великой кавказской ядерной битвы, в которой будет полностью разгромлена Вторая Армия Великого Китая, на Украине вновь будет поднято знамя Ксавраса Выжрына. Под ним объединятся Черный Вахудра, братья Прокомпичи, Машрахан и Гловин. К победе их поведет Конрад Псута; через месяц после его смерти США, Великобритания, Германский Рейх, Княжество Московское и Двенадцатая Республика официально признают существование независимой Польши, суверенности которой никто не станет угрожать в течение ближайших двухсот лет. Вот какова цель, вот какова награда.
Смит слушал эти пророчества, вытаращив глаза.
— Да о чем ты, блин, бредишь?! Что это еще за Вапудра, Помпоричи, Машапрата и так далее?! Кто такой этот Псута?!
Ксаврас сложил руки за головой, потянулся, охнул.
— Ведь ты же его знаешь, — буркнул он. — Сегодня я посадил его на вертолет, сейчас он уже должен быть в Силезии.
Смит понял: Вышел Иной Конь Цвета Огня. Он.
Он помотал головой. Безумие. Все это безумие!
— Он знал?
— Он все знает.
Американцу это никак не укладывалось в голове, не укладывалось в слова.
Он начал шептать:
— Ксаврас, ты что, ты думаешь, кто ты такой? Бог?
— Еще нет. Пока что нет. Но уже скоро, очень скоро. — Выжрын вонзил взгляд в Смита. — И это ты сделаешь меня им. Это ты превратишь меня в легенду, которая через тринадцать лет отвоюет свободную Польшу. Ксаврас Выжрын. Через минутку ты просто добавишь последний мазок. Это будет та самая религия, во имя которой будут проводиться битвы. Это я буду давать им силы. К моему имени станут они взывать. И с моей славой прибудет Конрад. Моей, мне, я, я, я... Приготовь шлем. Предчувствия усилились, страх стиснул Смита холодной, стальной рукавицей.
— Что...?
Выжрын поднялся и поглядел на американца сверху.
— Все правильно. Сейчас ты заснимешь смерть Ксавраса..
Смит, визжа, набросился на него. Но у него не было ни малейших шансов. Именно потому-то и нельзя было победить полковника в любом из
