сторону замка, остальные же, залив костер, направились в противоположную сторону, захватив с собой и нас.
Показался палаточный лагерь. Он до боли напоминал театральные «стоянки», только ткань шатров отражала больше света, и оттого почти сливалась с пейзажем. Нас провели к центру. Эвелин забрали в один из «рядовых» шатров под предлогом опроса, а меня втолкнули в центральный, самый большой.
Это оказалась походная церковь. Круглое, пропахшее благовониями помещение пять на пять шагов, без труда вместило конструкцию по типу мерранского алтаря: четыре невысоких ступени и круглая тумба. Впрочем, изготовлено и то, и другое, было не из камня, а из досок.
Вокруг «алтаря» стояли несколько рядовых инквизиторов, старшие братья, и магистр Паприк с постной миной.
— Сестра Кетания, твоя ноша тяжела для одной. Смиренно прошу тебя передать её нам. Надеюсь, процедуру объяснять не надо?
Голос елейный, вкрадчивый. Интересно, если откажусь, что со мной сделают?
Проследовала к алтарю. Небольшое копошение в подпространстве — и сфера вынута, висит над ладонью. Что дальше делать-то? Протянула «непосильную ношу» магистру. Паприк чуть прищурился, вглядываясь в гладкий металл. Затем тяжело вздохнул и полез себе за пазуху.
— Брат Халнер меня просто поражает… Кстати, сестра Кетания, я не успел вас поздравить с изменением статуса. Хотя это мы еще обсудим… в узком кругу. Но накладывать Старшую печать и при этом делать привязку сферы к вам — явный перебор…
Паприк достал тонкий серебристый стержень на цепочке, протянул мне.
— Извольте вскрыть самостоятельно и переселить Свет Его на наш алтарь. Оболочку… Считайте моим подарком. И, если так случится, что вы увидите брата Халнера до того, как я ему сделаю нехорошо, запихните ему эту оболочку по самые гланды.
Я кивнула и слегка ухмыльнулась — скорее от нервов, чем от смеха. Магистр сказал что-то ещё, но уже тихо и неразборчиво, и моментально замолк, стоило мне прикоснуться к сфере этой самой тонкой палочкой на цепочке.
Сфера раскрылась, подобно цветку. Пламя взметнулось вверх, озарив помещение белоснежным светом, выпустило разноцветные искры, словно радуясь свободе. Правда, наблюдала красоту только я: остальные присутствующие рухнули на одно колено и усиленно разглядывали пол, словно что-то потеряли. Я пожала плечами. Поднялась на «алтарь», в один шаг преодолев четыре ступеньки. Встала над тумбой, предусмотрительно обитой металлом, и начала перекладывать Пламя, аккуратно поддевая лепестки горстью, как это делал Халнер в замке.
Времени понадобилось немного. Несколько движений, и один из главных культовых объектов Империи Мерран оказался в полной власти Инквизиции. Сфера «от Халнера» опять лежала в подпространстве, только уже в верхнем слое.
Почтенная публика ожила. Паприк тут же выставил меня из «храма».
— Сестра, отдыхайте. Вы это заслужили, — сказал на прощание магистр, и махнул рукой сопровождавшим, что терлись снаружи.
Короткая прогулка, и я составила компанию Эвелин в одном из шатров. Внутри — пара коек, складная жаровня, дымящиеся котелки на невысоком столике. Снаружи — сопение караула.
— Что было? Что спрашивали? — тут же зашептала Эвелин.
Ага, что-то от самообладания у неё осталось. Кровь, что ли, сказывается?
— Про тебя прокатило, вроде. Думай, как с отцом объясняться.
— А он не… того?… — внезапно всхлипнула лекарка.
— Он — нет! — отрезала я как можно твёрже, — и у него теперь должок передо мной. Как родной говорю. А тебя о чем спрашивали?…
Стылая темнота давно нетопленного дома пахла сыростью и подкисшим тестом. Варди дремал, укрывшись снегом. Но, стоило заняться первым дровам, как дом начал оживать и пробуждаться. Лампы вели себя менее благовоспитанно: перед тем, как уехать Столицу вместе с приставом и косточкой из родового саркофага Хайдеков, я вынула из светильников большую часть мотыльков, чтобы не перемерзли. Теперь искать светильники пришлось при помощи Зрячего чутья и такой-то матери. Однако, когда отыскала и начала будить, увидела внутри большинства волокна и коконы. Что за мир, а! Нормально помереть не могут…
Пока я разжигала камин в гостиной и моталась на кухню делать чай, Эвелин дрожала в углу дивана, сжавшись в комок. Нас выпихнули из лагеря рано утром, даже не дав толком умыться. И завтраком не накормили — лагерь, мол, сворачивается. Пришедший за нами брат лишь отмахнулся и указал в долину, как на уже зачищенную, а значит, безопасную зону. Слава богам, нам было, куда идти.
— На, сразу согреешься, — сказала я, ставя поднос на низкий столик, — вон плед, укройся.
Эвелин молча помотала головой. Потом вдруг вытянулась вперёд, схватила со столика бутылку настойки, которую я хотела добавить в чай. Чпокнула пробка, булькнул глоток. Другой, третий…
Закашлявшись, Эви опустила бутылку и закрыла рот второй рукой. Продышалась. Подняла бутылку снова. Так, похоже, начинается… Немудрено: Эви за сегодня не проронила ни слова. Да и вчера разговор быстро сошел на нет.
— Вкусный пирожок. Сама пекла? — внезапно спросила Эвелин.
— Эээ… н-нет, Хелия… давно ещё. Я это… я разогрела только, — промямлила я, глядя на ополовиненную бутылку очень крепкой настойки, — взяла из
