— Накануне праздника Майи и Живы кому-то очень хочется уничтожить наше капище! Нас немного, нас можно пересчитать на пальцах. Но всё равно испокон веков все почему-то хотят нас истребить. Кому мешают наши кумиры? Ведь христиан абсолютное большинство. Но нет, видно, фанатики настолько их боятся, что готовы лезть даже в непролазную чащу, чтобы спалить их. Мы никому не мешаем и никого не трогаем! Почему же нас всё время хотят извести?
— Эти фанатики уже всех достали! — выкрикнул кто-то!
— Гнать всех чёрных с нашей горы!
Из-за кустов над входом во вторую потерну выглянул безумный инквизитор. Услышав возгласы, он попятился назад, готовый в любую секунду рвануть отсюда.
— Нет, дорогие мои, — выступила вперёд и взяла слово Навка, — не всё так просто. Этот фанатик — лишь мелкая пешка в руках более грозных сил. Уж поверьте мне. Ведь я вижу то, чего вы не видите. Знайте, что миром давно уже правят иные. Это они сделали людей одержимыми, зависящими от табака, алкоголя и наркоты. Это они сейчас стоят вон на валу и чему-то радуются.
— Где? — мигом обернулись все.
На валу, действительно, стояли двое иных. Правда, на чертей они совсем не походили. Они больше смахивали на гробовщиков, поскольку были в чёрных костюмах, а на руках у них были белые рабочие рукавицы.
Один из гробовщиков, рыжебородый, держал в руке лопату.
Другой, темнокожий, сжимал в руке молоток.
Помахав всем приветливо белыми рукавицами, и в особенности самой Навке, они тут же принялись на мотив известной песенки весело петь.
Всех вас — в могилу, всех вас — в могилу, всех вас — в могилу мы сведём!
— Хватайте их! — бросил клич Злой.
От резкого возгласа тотчас взлетели с дуба две вороны и семь сорок.
— Стойте! — остановил бритоголовых Муромский. — Голыми руками их не возьмёшь. Их вообще ничем не возьмёшь. Мы им всё равно ничего не сделаем.
— Он прав, — кивнула Навка. — Они неистребимы. Эти твари уже повсюду. В их руках уже давно весь мир. Вот почему они так нагло и танцуют перед вами. Битва проиграна. А люди даже не подозревают об этом, — вздохнула она.
Неожиданно к находящимся на валу двум тварям добавились двое ангелочков. Одетые во всё белое, но с красными галстуками на шее, они были чем-то похожи на пионеров-горнистов, поскольку держали в руке золотистый горн. Сняв с себя галстуки, они тут же взмахнули ими, словно снятой вуалью, и приставили ко рту трубу.
И вот первый ангел вострубил, и посыпался за его спиной с неба снег кровавый и огонь, опаливший траву и верхушки деревьев. И затем второй ангел вострубил, и обрушились все горы киевские позади него, погрузившись в Днепр, кроме той на которой они стояли.
После чего взявшись все вместе за руки, они стали в круг и пустились в пляс, напевая:
Радоваться, давайте радоваться, давайте радоваться, петь и ликовать!
— Да, — горько вздохнул Кожемяка и склонил голову, при этом коса его неловко повисла ему на щёку, — эту битву мы проиграли, спасения нет. Черти, бесы, змеи полностью овладели миром. И не в честном бою, нет. Они сделали это хитро, исподтишка, споив людей, подсадив на наркоту, превратив людей в управляемых зомби, идущих навстречу своей погибели.
Разорвав круг, ангелы и бесы принялись радостно взмахивать руками и откидывать коленца, не забывая припевать:
Весело, ах, как же весело станцуем скоро мы на могиле той!
Не обращая на них внимания, Кожемяка поднял голову и обвёл взглядом собравшихся.
— Но вот, что я вам скажу, хлопцы, — обратился он к ним точно так же, как если бы Тарас Бульба обращался к своим товарищам. — Нас немного. Остались только вы да я. И вот спрашиваю я, а кому ещё, как не вам и мне, трезвым и видящим истину воевать с этой нечистью? И отвечаю. Больше некому. Если не мы, то кто? — взмахнул он головой, и коса его вернулась на прежнее место.
— Верно! — ответствовали ему многие из собравшихся.
— В чём наша сила? — спросил всех Кожемяка и тут же за всех ответил, — Наша сила в правде!
— Верно! — воскликнули все на поляне.
