— Чтобы те каждый день поставляли ему новую девицу, — живо ответил ему малорослый мужик с жидкой козлиной бородкой.
— А зачем, спрашивается, ему каждый день нужна была новая девица? Вернее, девственница? А затем, что он пользовался правом первой ночи, чтобы передать своё змеиное семя потомкам, и постепенно раствориться среди местного населения. И вот теперь, благодаря тем девицам,
— А как узнать, кто стоит перед тобой? — поинтересовалась Лада. — Обычный человек или иной?
— Ну, — замялся гид, — определить это довольно сложно. Их звериная сущность проявляется только во время катаклизмов. Во время войн и всяких революций. В остальное время иные так хорошо маскируются, что их не различишь.
— А в Киеве их много?
— Ну, — на секунду задумался гид, — если бы иные светились, как светлячки, то ночью в Киеве было бы светло, как днём. А если бы они вышли на Крещатик, то запрудили бы его от края до края, включая все три огромных площади — Европейскую, Бессарабскую и Майдан.
— А эти… рептилоиды… они могут находиться здесь? — испуганно спросила Лада.
— Можете не сомневаться, — усмехнулся гид, — они как раз стоят сейчас у вас за спиной, только вы их не видите… Шучу. Единственные, кто их может увидеть без гаджетов — это ясновидящие, колдуны, шаманы и ведьмы. Правда, для этого им приходится включать своё подсознание и напрягать внутреннее зрение.
14. Чистильщики Лысой горы
Как только экскурсанты вслед за гидом покинули загороженный шлагбаумом северный вход на Лысую гору и спустились к речке Лыбедь, сюда с трёх сторон стали подходить новые действующие лица.
Справа из проезда под виадуком вышла небольшая группа молодых людей. Одеты они были разношёрстно: кто в джинсах и свитерах, кто в камуфляжных штанах и куртках. Обуты они были также, кто во что горазд: кто в берцах, кто в кроссовках. Бросалось в глаза лишь то, что все они были стрижены налысо.
В группе было семь человек, и выправкой своей они напоминали военизированный отряд. Правда, вместо оружия парни несли на плечах лопаты, мётлы, двуручные пилы и грабли. Замыкал колонну велосипедист на горном байке в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове.
Слева по узкому тротуару вдоль Сапёрно-Слободской улицы двигалась ещё одна парочка бритоголовых подростков — Алексей Попович по прозвищу Злой и Никита Дубравин по прозвищу Добрыня — старшеклассники из ближайшей гимназии, расположенной на Багриновой горе.
Сверху по улице Киквидзе, которая пересекала СапёрноСлободскую улицу по мостовому переходу и упиралась внизу прямо в Лысую гору, мчалась оранжевая мусороуборочная машина. Она первой подъехала к месту общего сбора, назначенного на тринадцать часов дня, и резко затормозила перед закрытым шлагбаумом.
Из кабины вылезли трое — два мусорщика в оранжевых комбинезонах и водитель в белой рубахе и в синем галифе. Все трое также были бритоголовыми, только у водителя с затылка картинно свисал по-козацки длинный чуб, заведённый за правое ухо.
Из-под строительного вагончика, расположенного неподалёку, выскочили три чёрных лохматых пса и с лаем бросились к ним.
— Цыть! — грозно прикрикнул на них водитель.
Собаки тут же заткнулись и виновато поплелись назад, обнаружив приближение с флангов дополнительных сил противника.
Мусорщики, вернее, чистильщики или санитары леса, как они сами себя называли, бросились поднимать шлагбаум, а водитель выступил навстречу подходившей колонне и подъезжавшему байкеру. Снисходительно окинув взглядом немногочисленный отряд, бригадир чистильщиков Святослав Кожемяка, поглаживая свои густые и широкие, как подкова, усы, обратился к спешившемуся велосипедисту:
— Привет, Илюша. Это все?
— Да.
— А где другие?
— Выбыли.
Подошедшая колонна выстроилась перед ними в ряд.
— Здравствуйте, хлопцы, — приветствовал их Кожемяка.
— Здравия желаем, бригадир, — бодро отрапортовал отряд.
— Помнится, совсем недавно вас было в два раза больше, — заметил Кожемяка.
— Я объехал всех, — стал оправдываться Илья, — но за это время лишь десять человек остались схе[5], включая
