Карл с восторгом следил за полетом, вбирая внутрь своей души симфонию окружающего мира.
Но вот пальцы Ларисы вцепились в его локоть, ибо корзину тряхнуло… Тонкий, словно звук флейты на одной ноте, свист, смешался с музыкой в душе, внеся тревожные ноты.
Шар стал стремительно терять высоту, и крики пассажиров стали криками сирен в далеком море.
Голубые глаза девушки сковал страх. Кажущаяся победа над воздухом оборачивалась поражением и катастрофой.
С неумолимой быстротой выплывали из глубины острые камни горного кряжа.
И тогда он взял ее под руки и шагнул за борт.
Он парил над пахнущим медом и мятой лугом. Мимо протекала трава, звенел ручей, и жужжали толстые шмели.
Он медленно опустил Ларису на ковер ароматных цветов и трав.
***
Они не спеша поднимались на высокую серую башню крепостной стены по стертым ступенькам.
Музыка ветра и птиц кружилась в разлитом молоке воздуха. Первые желтые блестки начинающегося сентября, и свежий прелый воздух разливались в пространстве.
Улыбка девушки в матроске озаряла мрачные старинные стены. Придерживая полы разлетающейся юбки, опираясь об острый зубец башни, она осторожно стала на цыпочки, чтобы посмотреть сверху на начинающий пестреть осенний мир.
- Ой, как высоко. И как же ты не боишься, птенчик? - сказала она.
Карл вынул припрятанную старую циновку из расщелины и предложил Ларисе сесть.
- Это мое любимое место, - сказал он.
Карл осторожно наклонился, взял в руки лицо девушки, ощущая нежность щек, а затем вобрал в себя землянику ее губ.
Лариса осторожно оторвалась от его рта, вдыхая воздух, вытирая рукавом губы.
Они сидели на самом краешке выщербленной стены Он играл ее волосами, любовался россыпью медовых веснушек на ее лице.
- Смотри, отсюда ты взлетел когда-то, - сказала Лариса. – Все было так неожиданно.
- А ты поддержала меня, - сказал Карл. – Не будь твоей духовной поддержки и твоих крепких рук, спасших мои книги, я бы окончательно потерял веру!
Карл целовал ее рот, нежную грациозную шею. И самое начало груди, там, где смуглость начинает переходить в белое, незагорелое пространство.
Лариса со смехом отстранилась.
- Ах ты, мой птенчик! Ты превращаешься в разбойника!
- Но, Лариса, дорогая, ведь мне кажется, что мы любим друг друга.
Лариса держала его голову вытянутой рукой на расстоянии, лукаво наслаждаясь его попыткам проникнуть сквозь все запреты.
- Вот принесешь то, что я тебя прошу – стану твоей, мой милый птенчик!
- Все богатства этих «тузов» к твоим ногам! Но, дорогая, разве это возможно сделать?
Лариса, закусив губу, стрельнула голубыми огоньками глаз на Карла.
- Еще и как возможно. Теперь уже возможно! Я же ведь как сыщик! Я ведь все выследила.
- Что выследила? - спросил Карл, делая новую попытку поцеловать ее.
- Кто связан с ними. И мы можем проследить, где их логово…
Карл удивленно откинул голову назад.
- Откуда ты знаешь?
Лариса усмехнулась, двинув плечиком, освободившись от его объятий, и начала свой рассказ:
- Все произошло совершенно случайно. Как-то поздно вечером, когда я уже собиралась ложиться, кто-то остановился у нашего дома. Слышен был стук копыт, отец открыл дверь, послышался тихий разговор и какое-то движение. Ну, ты же знаешь меня, я сразу ушки на макушку, вся внимательно слушаю.
Я поняла, что в дом внесли какого-то раненого. Я потом подсмотрела… Пришедший с ним был низкого роста, в плаще с капюшоном. Но, что я заметила тогда, под плащом четко вырисовывался горб. Отец ругался с ним, говорил, что он всего лишь ветеринар, но, этот горбун, почти угрожая ему, требовал, чтобы отец достал пулю и обработал рану. Потом я видела эту пулю в ящике для мусора…Горбатый расплатился каким-то очень дорогим портсигаром, принадлежавшим мастеру, фамилия какая-то сложная, на букву Ф….
- Может, Фаберже? – предположил Карл, внимательно слушавший рассказ девушки. – Это придворный ювелир и оценщик кабинета его императорского величества. Я читал о нем в газетах. Мастер он действительно великий! Его заказчиками, покупателями и поклонниками являются
