Я взглянул на нож и сразу его узнал. Этот шведский нож с деревянной рукояткой был со мной в первом путешествии по Африке. Мой подарок Зикали по возвращении в страну зулусов, накануне междоусобицы принцев. Деревянную фигурку, разумеется, я тоже прекрасно помнил. Женщину звали Мамина, она стала при чиной распри, а те волосы некогда вились по ее плечам.
– Тебя действительно послал Зикали, – признал я, вернув нож, – но почему ты назвалась его дитем, ведь он слишком стар и не годится тебе в отцы?
– Учитель сказал, что моя прабабушка была его дочерью, поэтому я его дитя. Теперь, Макумазан, я ухожу поесть со своими людьми, ведь со мной пришли слуги. После этого передам весть королю свази – сейчас я не могу поговорить с ним, ибо он еще пьян от напитка белых людей. И тогда я буду готова вернуться с тобой в землю зулу.
– Номбе, я не говорил, что собираюсь туда.
– Твое сердце уже в пути, Макумазан, и ты должен следовать его зову. Эта фигурка, вырезанная твоим ножом из обрубка дерева умзимбити, с белым человеческим сердцем в одной руке, вовсе не живая и не заколдованная, разве она не завладела всем твоим существом? Макумазан, не потому ли ты до сих пор не решился сжечь ее?
– Давно надо было от нее избавиться, – проворчал я сердито.
Однако, нанеся мне удар, она сверкнула глазами, развернулась и ушла.
Умная женщина, да и обучили ее как следует. Что ж, Зикали вовсе не глупец, а девушка наверняка пешка в его игре. О да, она, вернее, он не заблуждается, моя душа лежит к стране зулусов, но по иной причине. На самом деле я не хотел пропустить, чем завершится борьба колдуна против деспота и его хозяев.
Итак, все хорошенько обсудив, мы почли за лучшее отправиться в Зулуленд, тем более там нас наверняка радушно примут. В тот же день Номбе повторила свое приглашение Энскому и Хеде, подтвердив, что в стране зулусов им нечего опасаться.
Забавно было наблюдать знакомство Номбе с Хедой. Только мы позавтракали, появилась знахарка. Встав из-за стола, Хеда встретилась с ней лицом к лицу.
– Мистер Квотермейн, это и есть ваша ведьма? – спросила она весело. – Да, впечатляет. Я ее себе немного иначе представляла. А все-таки она меня немного пугает.
Тогда Номбе спросила:
– Макумазан, что обо мне сказала инкози-каас? – То есть женщина-вождь.
– То же, что и я, она ожидала увидеть уродливую старуху, а ты молода и красива.
– Все мы юны, прежде чем состариться, Макумазан, и в свой срок станем уродливы, даже инкози-каас. Но она еще сказала, что боится меня.
– Номбе, ты понимаешь по-английски?
– Нет, но я читаю мысли по глазам, а взгляд инкози-каас красноречив. Скажи, что ей не нужно меня бояться, мы даже можем стать друзьями, хоть она и принесет мне несчастье.
Вряд ли следовало, но, учитывая тревогу Хеды, я перевел ответ Номбе, опустив последнюю фразу.
– Передайте ей мою благодарность, ведь у меня почти нет друзей. Больше я не буду ее бояться.
Я снова перевел, а Номбе в ответ протянула руку.
– Скажи, пусть не брезгует, она чистая. На моих руках нет крови человека. – Тут она многозначительно глянула на Хеду. – Пусть у нее белая кожа, а у меня черная, но и я из благородного рода, племени воинов, не привыкших к праздности. Мы одного возраста, она красива, а я мудра и тоже не лишена дарований.
Вновь я выступил переводчиком, на сей раз для Энскома, ведь Хеда неплохо понимала язык зулусов, хоть и притворилась, будто не поняла ни слова. Девушки пожали друг другу руки. Эта сцена позабавила Энскома, а я удивлялся, чувствуя в ней некую напряженность и недосказанность, будто здесь крылась какая-то тайна, неведомая мне.
– Этот вождь ей нравится? – спросила Номбе, пристально вглядываясь в Энскома, когда Хеда покинула нас. – Что ж, он храбр, особенно в минуту опасности, и не так прост. И в мире, где родился, должно быть, займет высокое положение. Но, Макумазан, почему она выбрала его, когда встретила вас вместе?
– Номбе, ты ведь только что назвала себя мудрой, – улыбнулся я. – А сдается мне, ты обыкновенная хвастунья, как и прочие, подобные тебе. Разве ты не разглядела седых волос под моей шляпой и не знаешь, что юность предпочитает равных?
– Порой так случается, Макумазан, если их разум стар, поэтому я люблю духов, они древнее гор, и их слугу Зикали. Он был молод, когда зулусы еще не стали народом, и до сих пор год за годом накапливает мудрость, как пчела по капле собирает мед. Запрягай лошадей, Макумазан, я закончила свои дела и готова отправляться в дорогу.
Глава XI
Зикали
