Иванович все-таки возглавил 'Промысловик' и повел дела с толком. Он частенько вспоминает о том, как напросился на должность, и, спустя время, на раскаивается, что на закате жизни попал в самую круговерть. Это тебе не бумагами шелестеть в канцелярии, тут уж крутись, иначе ничего путного не получится. Планы колхоз вытягивал, хозяйство мало-мальски налаживалось, однако, Ненашев глядел далеко вперед и хотел создать строго и научно обоснованную перспективу, близкую и самую далекую, какой не имел ни один колхоз не только в области, но и - бери выше - Союза. На меньшее этот человек был не согласен. И вот вчера вечером, выслушав сногсшибательную историю, Сидор Иванович перво-наперво прикинул: 'Какой интеллект спит, какая сила пропадает! Помогли бы, чем дрыхнуть-то!'
... Выпал тот час затишья, когда председатель никому не требовался: молчали телефоны, пуста была сельская улица, над таежными далями висело голубое небо и предвечернее солнце напоминало сургучную печать - оно потемнело от натуги, умерило свой пыл. Сидор Иванович все не мог, как ни пытался, оторваться от раздумий о пришельцах, его по-прежнему терзали сомнения: 'Этого не может быть, но ить чем черт не шутит! Хоть бы Гришка подскочил, что ли?'
Суходолов (легок на помине!) растворил дверь кабинета без стука, ввалился, запнувшись о порожек, и сел на стул с краю ряда, выстроенного вдоль стены.
- Здравствуй, Сидор Иванович!
- Что, за тобой разве собаки гнались?
- Торопился.
- Деньги-то получил?
- А как же!
- Мастак.
- Уметь надо!
- Иди-ка поближе, обтолковать кое-что надобно.
3
Председатель с доступной осторожностью, мягко, высказался в том духе, что лишен, признаться, абсолютной веры в то, что Гриша с пятое , на десятое излагал вчера ночью. Хотелось бы в этой связи все услышать с самого начала, по порядку - для выработки линии. И вообще...
Суходолов вздохнул с облегчением и растеребил шевелюру на голове. Тайна, владельцем которой он стал, распирала, - не давала ему покоя, и вдруг по пути в райбанк (ехал туда на колхозном автобусе) бухгалтер начал сомневаться в том, что была пещера в горе Монашке и был пришелец, немогучего сложения человек с пронзительными красными глазами, и что вообще все было. Закралась коварная мысль:
'А вдруг я больной? Вдруг мне лечиться предпишут!?' Простая эта догадка не давала покоя, как ни странно, до тех пор, пока Ненашев не попросил рассказать о встрече во второй раз и более обстоятельно. Сидор Иванович заметил, что Суходолов плохо помыл сапоги и на линолеуме оставил следы. Заметил и простил такую промашку - исключительно ради важности предстоящей беседы.
- Выкладывай, Григорий. Сколько их там дрыхнет, говоришь?
- Человек, может, сто, по моим соображениям. Некогда считать-то было, Сидор Иванович, сам понимаешь.
- А цель у них какая?
- В точности выяснить не мог. Я уже подчеркивал: в обиде он - напрасно, мол, разбудили.
- Смешно, ей-богу: летели, летели, сели и - спят. Зачем, понимаешь, огород городить?
- У них свой, видать, резон. Я про подобное где-то читал.
- Как думаешь, помогут они нам?
- Кому - нам-то?
- Ну, колхозу и вообще - цивилизации?
- Как я уяснил, не намерены они никому помогать.
- Такие знания, такой интеллект и - спят!
- Завтра сам спросишь про все.
- Не верю я, что они появятся, а ты веришь? Гриша лишь пожал плечами, он снял пиджак, повесил его на спинор стула (в кабинете было душновато), взял с председательского стола листок бумаги и шариковой ручкой принялся рисовать гору Монашку, пещеру внутри нее и портрет пришельца. У бухгалтера были недюжинные рисовальные способности, и Ненашев, слегка насвистывая носом, следил за тем, как ловко и толково парень справляется с задачей.
- Давай, давай!
- Стараюсь, Иваныч. Сошел это я на разъезде, чтобы короткой дорогой домой идти, но тут и началось.
Глава вторая
1
Было раннее утро, когда бухгалтер колхоза 'Промысловик', студент-заочник Гриша Суходолов, невысокого роста парень в нейлоновой синей курточке, резиновых сапогах и простоволосый, сошел с поезда на глухом полустанке.
Сначала у Гриши было намерение податься через увал в свое село (дела не ждали!), но ведь говорят, пути Господни неисповедимы: иной раз нашими поступками руководят ноги, а не голова. Ноги понесли Суходолова через овраги и валежник, понесли они его по мокрому курумнику на гору, которая на географических картах, даже самых подробных, никак не обозначена, по-местному же гору зовут Монашкой за отдаленное, правда, но сходство с женщиной, застывшей в позе, весьма удрученной.
В ту самую минуту, когда Суходолов выдавил сапогом на глинистой земле полустанка первый след, он вспомнил о том, что не решена одна загадка детства и ее надобно решить тотчас же, иначе никогда уже не выпадет времени этим заняться.
На каменном уступчике, тесном и, холодном, путник присел и раскрыл свой чемодан. Поверх книг, тетрадей и бельишка обнаружился кусок сала, завернутый в полотенце вместе с половиной буханки черного хлеба, двумя очищенными луковицами и солью в аптечной бутылочке из-под глазных капель. Явилось желание тотчас же позавтракать на лоне природы, испить водицы из ручейка, посидеть, болтая ногами беззаботно, как в мальчишестве. Гриша начал было раскладывать на газете нехитрую свою снедь, но услышал позади и выше странный звук: казалось, будто некто гигантских размеров, торопясь, пил из бутылки и влага с прерывистым гулом падала в бездонную утробу. Гриша едва не своротил шею, высматривая место, где рождался этот диковинный звук. От каменного приступа, на котором, свесив ноги, сидел теперь Суходолов, вилась дальше едва обозначенная, узкая тропа, она была покрыта свежей травой, это значило, что здесь давным-давно никто не ходил. Да и кому тут ходить-то: на полустанке живет путевой обходчик Селиван Гурьевич со старухой, да глухонемой дядька Зайцев, охотник так себе. Детство свое Гриша Суходолов провел на этом забытом богом полустанке, потом семья перебралась в село Покровское, где была средняя школа.
Кто-то там, наверху, - опять приложился к бутылке, студент рывком захлопнул чемодан и на карачках пополз в гору, рассыпая щебенку. В кустах загомонились птицы, камни, подпрыгивая, падали вниз, достигали железнодорожных путей, ударялись о рельсы, и железо отзывалось легким стоном. Гриша наконец догадался принять вертикальное положение, ноги его скользили и расползались, он поднимался, цепляясь за колючий ельник и смородинные бодулья, которые легко вылазили из земли вместе с корнями. Сперва Гриша задался целью достичь того места, где рождался подозрительный шум, потом напугался: 'А вдруг там - медведь! Или, хуже того, - медведица с выводком?' Бухгалтер остановился в неловкой позе, держась за коряжину, чтобы не поехать назад скорым ходом, и нащупал в кармане перочинный ножик - единственное оружие на данный момент. 'Вперед!'
Неверная тропка привела, на площадку. Это был огромный плоский камень, намертво впаянный в материнскую скалу. Гриша вспомнил тотчас же, как, бывало, достигнув этого места, садился отдыхать, когда возвращался с берестяной торбой за плечами из утомительного похода по ягоду чернику, как пил вкусную воду в чаше у самой горы, как мочил в этой чаше сухарь, особо вкусный с устатку, как сидел здесь подолгу и смотрел на облака, уплывающие за тайгу - туда, где стоят многолюдные и суетные города. Облака никогда не бывали одинаковыми.
Под камнем, про то Суходолов знал и пацаном, есть пустота, и в той пустоте что-то свершалось: из подземелья доносился слабый гул, и телом чувствовалось содрогание тверди. Или там нарождался вулкан, или там кто-то живет - гномы, поди. А то и великаны? Как они туда попали? Тогда, двадцать лет назад, Гришка неоднократно брал с собой кайло и лопату, ковырялся до пота, но гранитные плиты были прочнее стали, кайло лишь высекало огонь, лопата же гнулась и быстро стиралась. Парнишка, бывало, плакал от бессилия, колотил по мху кулаками, но гора равнодушно сносила самые обидные упреки, она молчала, трижды неладная!
Суходолов вдруг ощутил, что каменная плита под ним мелко вибрирует, будто внизу только что включили, например, станок большой мощности. Раздался уже знакомый звук. Мелькнула мысль рвануть вниз изо всей мочи, но воля обретала страх, и бухгалтер на минуту застыл, пригнувшись, потом начал осторожно растормаживаться. Потная рука опять нащупала в кармане ножик. Удобный вообще-то ножик - кильку в Томате распечатать или, скажем, свистульку вырезать на досуге, но для самообороны совсем негодный. Бухгалтер с безусловной очевидностью понял, что обречен, если встретит серьезного
