противника, но любопытство пересилило страх, оставалось положиться на судьбу да на авось.
2
В нишке под плитой была теперь не чаша, а отверстие, идеально круглое и довольно широкое ('забраться туда вполне можно!'), будто просверленное механизмом, и в ту дыру стекал ручеек. Вода то бежала свободно, то вдруг, словно подпираемая снизу поршнем, поднималась в белой пене со стоном и всхлипываниями. Гриша присел перед отверстием на корточки, с горем пополам, ломая спички, зажег сигарету, спешно прикидывая, что же, собственно предпринять? Раньше этой дыры не было в помине. Кто-то ее, выходит, провертел. А с какой целью? Гриша лег на живот и свесил голову в отверстие, которое то забирало, то извергало воду. Где-то внизу мерцал серый свет, воздух снизу поднимался сухой, здоровый, без запахов тлена. Бухгалтер, подобно горному козлу, перепрыгивая через валуны, достиг своего чемодана, нашел под книгами две катушки миллиметровой лески, японской, купленной по блату в областном центре, вернулся назад спешно и начал плести из лески шнур, способный выдержать немалый вес. Гриша непреклонно собрался хоть ненадолго проникнуть сквозь дыру - туда, где мерцало. По шнуру чуть чего можно и назад выбраться. Риск есть, конечно, но небольшой, так думалось нашему искателю приключений.
Леска была сплетена и захлестнута петлей за толстое корневище березы, была надета на всякий случай нейлоновая курточка. Суходолов пригладил зачем-то шевелюру, глянул в последний раз на лазоревое небо, сунул ноги в преисподнюю, спустя мгновение, покачавшись на манер поплавка, исчезла буйная Гришина голова, слегка отдающая рыжиной.
Сперва было темно, потом - сумеречно, потом немного высветлило.. За шиворот Грише вдруг вылилась вода, он на секунду расслабился, руки заскользили по шнуру, как по стеклу, и начался свободный полет вниз. Летел смельчак сравнительно недолго, упал на четыре конечности, подобно кошке, и ушибся. Но после такой встряски жить и действовать представлялось возможным. Гриша был весь мокрый. Над головой, довольно высоко, опять раздалось знакомое и нестрашное теперь хлюпанье, следом посыпался мелкий дождик, он падал в каменный бассейн, напоминающий размером и формой клумбу в городском сквере. 'Так. Значит, это нечто вроде вентиляции, вроде установки по очистке воздуха! - пришел к догадке бухгалтер и отряхнулся, будто щенок, потому что душ попал на него. - Неплохо они тут устроились. А кто устроился? Сразу было замечено, что подземелье выстелено квадратными плитами, испускающими мерклый блеск, а метрах в двадцати от места падения нашего героя тянулась стена, вогнутая на манер подковы, выше стен было темно и неясно. 'Подсушиться у них, видать, негде! - с горечью подумал Суходолов, подтягивая штаны. - И костерок не расшурудить - дровишек нет. Чисто живут, язви их в душу!' Страха никакого Гриша почему-то не испытывал.
Плиты под ногами, на глазок, были произведены из твердого материала, но в то же время казались мягкими. Идти в общем-то было легко, однако ноги слегка волочились и задевали за что-то постоянно, будто на ворсистом ковре.
Суходолов уже догадался, что без посторонней помощи ему отсюда не выбраться, но мрачные мысли по этому поводу пока - не мучили, все перебарывало пока любопытство, ради которого мы порой бросаемся очертя голову навстречу приключению. В древности люди переплывали океаны на утлых суденышках для того лишь, чтобы увидеть 'а что там, за горизонтом?' Горизонт манил и удалялся, но это не останавливало дерзких. В погоне за горизонтом родилось открытие, что Земля наша круглая.
Оказывается, гора Монашка была пустая внутри, как матрешка. 'В этом помещении, - прикинул - бухгалтер, - вполне может разместиться население небольшого города'. Гриша остановился посреди огромного зала, разделся - мокрая одежда тяготила - приплясывая выжал майку и рубаху, перекинул волглое белье через руку и пошел осторожно туда, где незнатко обрисовывалось какое-то сооружение явно внеземного порядка. Гриша уже сообразил, что имеет дело с пришельцами. Однако почему же пришельцы молчат? Была замечена одна маленькая странность: мокрые следы, оставляемые Суходоловым, тут же исчезали с такой быстротой, словно плиты подземелья были раскалены докрасна. Не чувствовалось вместе с тем ни холода, ни жары, ни ветерка. Гриша на мгновение представил себя муравьем, ползущим внутри закупоренной бутылки. Еще стало мерещиться, будто чей-то взгляд вперился ему в затылок сурово и вопросительно.
- Товарищи! - с робостью и несильно крикнул Суходолов. - Где же вы?
Голос не раскатился, не прогремел, как полагалось бы ему раскатиться и прогреметь в пустоте, - он погас разом, и лишь шелест песка, стекающего ручейками с высоты, нарушил покой необозримого храма, спрятанного в горе Монашке. Гриша уже не шел, он крался по вязким плитам, испускающим синеватый свет дряблого утра, крался в сторону загадочного сооружения, которое вблизи вроде и не представляло никакой загадки: то были двери, вмурованные в скалу, белые двери и будто слегка обсыпанные снегом - они поблескивали, одинаковые размером, по Гришиным соображениям, метра на три шириной и метров на пять высотой. 'А сколько их всего-то? Штук пятьдесят-шестьдесят, не меньше.' Это было какое-то хранилища еще напоминало это сооружение мартеновский цех. Гриша ходил со студентами-заочниками в мартеновский цех на экскурсию, там тоже были двери в, ряд, только за ними клокотало сердито многотонное варево, огонь рвался наружу с пугающей яростью, здесь же стояла кладбищенская тишина. Бухгалтер постучал согнутым пальцем, интеллигентно, по первой двери и сказал:
- Эй, кто там? - На всякий случай добавил: - Я ничего худого не замышляю, товарищи!
В резиновых сапогах хлюпала вода, бухгалтер снял их и сел отдохнуть да пораскинуть мозгами о том, что же, собственно, делать дальше? Думалось некстати о том, что за стенами этого склепа разгулялась добрая погода, тайга высветлилась, воздух там прозрачен и сладок. Еще вспомнилось про кусок сала и полбуханки бородинского хлеба. Гриша даже привстал и тяжко простонал: 'Да! Как же я, елки-палки, из виду выпустил - завтра с утра человека в банк посылать, а чеки не подписаны. Вот это номер!' Остальное предугадать было не так уж и трудно. В бухгалтерию после обеда попрет народ и станет домогаться ответа: когда аванс сёдни? Спрашивать будут поначалу вежливо, потом лаяться начнут и доведут девок в конторе до слез, особо же умеет высмеивать наши порядки и оскорблять счетных работников Никита Лямкин, мужик нестарый, охальный и сильно пьющий. Ему и получать-то копейки, а ярится он больше всех, паразит! Выделит толпа, конечно, делегацию к председателю: что же, Сидор Иванович, опять нам авансу не видать, кажный раз свои кровные с мукой вырываем, Сидор Иванович! Непорядок, понимаете ли. Председатель ответит, наверно, так: 'Суходолов Григорий задержался на сессии в институте, телеграмму мы ему дали, ждать будем, товарищи, больше ничего нам не остается. Суходолов - аккуратный человек, значит, произошло что-то из ряда вон, не иначе. Не знаю, товарищи, что и думать.'
Потом Никита Лямкин (он навеселе в любое время суток) выставится на крыльце конторы и произнесет перед собравшимися монолог, посвященный изъянам современной нашей жизни вообще и колхоза 'Промысловик' в частности. Лямкин, несмотря на полную неряшливость в быту и личной жизни, мужик начитанный и вострый. Слушать его любят больше, чем любого заезжего лектора, будь тот лектор хоть и кандидатом наук. Лямкин артистичен и для колориту кого хочешь изобразить может схоже. Особо же удачно он изображает главбуха Суходолова. Губы ниточкой стянет, подлец, чуб на сторону кинет, портфель у кого-нибудь позаимствует и выкатит из переулка с рожей государственной озабоченности (взгляд притом сделает стылый), покивает, будто конь, замученный оводами, публике, растеплевшей от смеха, и скроется за дверями конторы. После спектакля Никиту обязательно кто-нибудь пригласит тишком добавить или строить, глядя по обстоятельствам: потешил - значит, и заработал.
От таких мыслей и картин голова Суходолова пошла кругом, он опять застонал, неистово ударил в дверь кулаками:
- Эй, товарищи! Алло, товарищи!
Дверь была нема, бухгалтер отметил про себя мимоходно, что кулаки он не отбил, хотя стучал во всю силу, и что он имеет дело, пожалуй, с тем же материалом, из которого произведены плиты, настеленные в пещере. Надежду на благополучный исход приключения наш герой с полной очевидностью теперь исключал, он в отчаянии опустился на свою мокрую одежду, чтобы немного успокоиться и поискать разумное решение. И тут вдруг над крайней дверью справа зажегся синий фонарь, следом раздался густой зудящий вой - похоже, сигнал тревоги. 'Давно бы так! - без особого облегчения подумал Суходолов. - Автоматика у них, видать, разладилась: сколько уж блукаю в их хозяйстве, а они только хватились!'
Сирена, запрятанная невесть где, испустила дух на низкой ноте, фонарь притух, незваный гость почувствовал, что тело его наливается тяжестью и голову туманит сон.
3
Во сне то происходило или не во сне, Гриша после не мог ответить на этот вопрос с - полной уверенностью, у него сложилось убеждение, что был он на некоторое время заключен в некий сосуд с прозрачными стенками: видел все, осознавал все, но двинуться с места не имел возможности, он не однажды пытался встать, но обязательно упирался затылком во что-то мягкое, напоминающее резину, и с маху садился. Какие же события протекали за тот неопределенный отрезок времени, когда сладкая дрема сменялась явью? Позже выяснилось: бухгалтер колхоза 'Промысловик' отсутствовал среди живых ровно трое суток (пришлось задним числом оформлять отпуск без содержания и написать в заявлении: 'возникла необходимость срочно посетить больную бабушку, проживающую в городе Абакане'). Трое суток Гришу искали колхозники, поднятые по тревоге, в таежных чащобах, и Никита Лямкин пустил слух, будто Суходолова засекли на вокзале областного центра в состоянии сильного опьянения и будто бы колхозный главбух просаживал с темными людьми деньги из артельной кассы. Это все позже прояснилось, а пока же Суходолов был закупорен в сосуде, голодный, конечно, и наблюдал разные события. Он видел, например, как из ниши, над которой загорелся фонарь, бесшумно выкатил горбатый саркофаг, наполненный желтой куделью. Кудель ворочалась, винтилась, будто дым над трубой, и редела, затем расслоилась и стала напоминать срез льда на речке: каждый слой имел свою толщину и свой оттенок. Потом саркофаг укатил за белую дверь, зато появилось существо величиной, пожалуй, этак с годовалого телка и очень похожее на лягушку, черную и пупырчатую, она передвигалась вроде бы на колесах, прикрепленных где-то у нее под пузом. Гриша следил за передвижениями существа с любопытством и без боязни до тех пор, пока оно не подкатило вплотную. Тотчас же откуда-то появились два щупальца с присосками на концах, напоминающие свиные пятачки (они имели по две дырки и шевелились, будто принюхивались), щупальца вонзились рывком прямо в лицо Суходолову, он ощутил, что присоски мокрые и холодные. Хотелось закричать истошно, но в горле завяз ком, удалось выдавить из себя лишь хрипоток, и сознание помутилось. Успелось подумать: 'Анализы берет, паразит!'
Вот еще картина в момент прозрения.
