И тут случилось первое "отступление от протокола", причем спровоцированное самим Иваном Васильевичем, который поинтересовался, какая награда ждала бы за подобную добычу в моей стране.
-- О том не ведаю, ибо мал был, когда увезли меня на чужбину, -- ответил я, -- Слыхал от гидальго, что королю Кастилии и Арагона служат, те отдают своему государю пятую часть с золота, что в Индиях с боя добудут. Четыре пятых же меж собой делят, по чину и заслугам.
Адашев, встрепенулся и зашептал что-то царю на ухо. Хоть я на слух не жалуюсь, но расстояние было приличным, так что удалось разобрать только: "...много хочет ...и четверти хватит...". Ай да молодец! Как за казну грудью встал, только зря ты так, сейчас боком выйдет.
-- Мыслю так, государь, сие добыча тех твоих слуг верных, что Казань брали, -- продолжил я, -- Какую же часть выделить тем, кто кровь проливал, едино в твоей власти, иному сего решать невместно.
Алексей Федорович аж поперхнулся и моментально умолк. Быстро соображает, но заранее просчитывает плохо, ох зря он с этим влез, время придет -- царь все припомнит.
-- Верно, мыслишь, сие мне решать, -- сказал Иван Васильевич, после чего чуть повернулся в сторону окольничего и продолжил, -- Велю сию казну ханскую раздать вдовам да сиротам, тех, кто под Казанью головы сложил.
Адашев не проронив ни слова, поклонился, подтверждая волю государеву и лишь спустя минуту мельком зыркнул в мою сторону. Я же продолжил, рассказав о найденных серных ключах и заложенном нами Сокском остроге, с приложением чертежа, на который я потратил последние листы купленной ранее бумаги. На этом чинный прием закончился, а следующие полтора часа прошло в обсуждении планировки крепости, правда приличия были соблюдены: государь объявил, что желает трапезничать и мы перешли в другие палаты, где и провели время в ожидании, когда все будет готово для царского пира.
Впрочем, заскучать Иван Васильевич не дал. Несмотря сгрудившихся вокруг бояр, он постоянно подзывал меня, чтобы пояснить тот или иной момент на чертеже крепости. Место мне выделили самое, что ни на есть захудалое -- на самом краешке скамьи, да еще и ближе к входу. Оттуда и приходилось каждый раз пробиваться к царю через толпу высокородных царедворцев, а потом протискиваться обратно. Выглядело это предельно издевательски, но я отлично понимал причину: вели государь поставить мне скамью рядом, ох и нажил бы я сегодня врагов! А так вроде и боярской родовой чести не умалил своим возвышением не по чину, и о деле государевом отчитался.
Если на кого и шипели бояре, так на Адашева, который включился в процесс обсуждения самозабвенно, явно решив отыграться за мою подставу с казанской казной. И в какой-то момент у него почти получилось: кроме собственно крепости и отдельных элементов укреплений, я в свое время добавил и эскиз единорога, без особых подробностей, указав только основные размеры и вес орудия со станком и без оного. Вот к этому Алексей Федорович и прицепился. Не знаю, что именно он наговорил Ивану Васильевичу, то тот подозвал меня вновь:
-- Слуга мой верный, Алешко Адашев в сомнении, -- произнес государь, -- А так ли хороши твои пушки, как Шереметьев Большой сказывал?
-- Не за мзду ли? -- тихо и вкрадчиво произнес, ни к кому не обращаясь, окольничий, и сердито зыркнул на меня.
-- Воистину в делах ратных, что-либо на веру принимать, смерти подобно! -- ответил я, и добавил: -- А каковы пушки в деле, своими глазами видеть надобно. Коли велишь -- покажу. Потребно токмо мишени подготовить, да установить, где укажешь...
-- Быть по сему, место позже укажу! -- сказал государь, -- А ежели, что для дела надобно, к Ваньке Висковатому обратись.
Алексей Федорович явно хотел что-то добавить, однако, услышав последние слова царя, счел разумным промолчать. Похоже, он уже начал воспринимать меня как противника более чем всерьез. Вот на этом, пожалуй, и пора заканчивать противостояние, тем более что момент вполне подходящий -- пусть думает, что последний удар остался за ним, и я капитулирую. Приглашу его к себе вечерком, поговорить о делах, да разногласия наши разрешить. Он человек умный, и уже наверняка, если не разумом, так шкурой царедворца почувствовал, что такого врага как я лучше не заводить. При боярах рядом с
