От кости Бодорхона
Нойон Цэрэн Дондоб предупредил зайсанга Онхудая, что тому не стоит появляться в Куль-дже, где разместил свою юргу контайша Цэ-ван-Рабдан. Однако Онхудай пренебрёг советом Дондоба. Может, нойон сказал глупость? Немилость контайши угнетала Онхудая, он не мог терпеливо переносить это испытание вдали от контайши. В своём улусе он привык к подчинению и полагал, что люди покоряются именно ему, Онхудаю, а не званию зайсанга, которым наградил его контайша, а потому решил, что лицом к лицу Цэван-Рабдан тоже уступит и откажется от немилости. Онхудай забрал пленников и начал перекочёвку в Кульджу. Ваню Демарина он оставил в Доржинките.
Кульджа была исконным городом ойратов: по преданию, Чагатай, сын Чингиза, от горного озера Сайрам двинулся в казахские степи, и его войско прорубило в неприступном и диком хребте Борохоро узкое ущелье Талыч, по которому Чагатай вышел к реке Или. Здесь, в плодородной долине, монголы заложили город Куль-джу. Говорили даже, что сам Чингиз нашёл вечное упокоение на Или: его погребли в огромном бархане, и с тех пор бархан неумолчно воет, стонет и шепчет, переполненный бесчисленными песнями о свершениях своего хозяина. После монголов за долину Или боролись казахи и китайцы; китайцы называли Кульджу городом Инин. Хан Галдан Бошогту вернул Кульджу ойратам. А контайше Цэван-Рабдану понравилось жить на шумной реке Или — подальше от китайцев, Кукунора, Тибета и Халхи.
Онхудай приблизился к Кульдже в самой середине лета. Разбивать юргу в пределах города он не осмелился и встал на берегу Или поодаль, а в Кульджу послал надёжных дайчинов. Дайчины принесли хорошую весть: Цэрэн Дондоб с войском уже покинул Кульджу и сейчас лезет через ледяные перевалы Куньлуня в Тибет. Значит, нойон не будет наговаривать контайше на зайсанга. Онхудай ободрился. Но вскоре в его юргу приехал тайша Буурул — советник Цэван-Рабдана, всем известный эмчи.
— Зачем ты явился сюда, зайсанг? — спросил эмчи. — Нойон Дондоб ясно указал тебе, что контайша не пожелает увидеть Онхудая из Доржинкита.
— Я имею такое же право на расположение контай-ши, как любой другой зайсанг, — гордо ответил Онхудай.
— Не имеешь, — спокойно возразил Буурул.
— Мой прапрадед был повелителем всех ойратов, — напомнил Онхудай. — Мой дед был братом джунгарского контайши. Я не собака.
Ханай-нойон Хонгор, прапрадед зайсанга, был признан всеми ойратами чулган-даргой. Его слово решало всё. От разных жён у него было пять сыновей — пять «тигров». Старший из «тигров» нойон Байбагас сто лет назад привёл хошутов в Сибирь, занял верховья Иртыша, Ишима и Тобола и основал город Доржинкит. В те годы свирепый Алтын-хан Шолой Убаши, монгол, захватил Джунгарскую равнину, и джунгары тоже попятились на Иртыш. Байбагас и джунгарский тайша Хара-Хула объединили свои силы и сразились с монголами в урочище Намчи. Монголы были разбиты, а Шолой Убаши погиб. Его тело бросили в Иртыш. Но потом Байбагас рассорился с братом Чокуром, другим «тигром», и Чокур убил Байбагаса.
У Байбагаса остались два сына — Аблай и Очирту. Аблай получил от отца в наследство шестьдесят тысяч дымов — кибиток, а Очирту — семьдесят тысяч. Через много лет Очирту возглавил джунгар и получил от Далай-ла-мы имя Цэцэн. Но на излёте жизни Очирту потерпел горькое поражение в войне с Галданом Бошогту, дядей Цэван-Рабдана, и попал в плен. В плену он и умер. Джунгарию взяли в руки надменные потомки Эрдени-Бату-ра — Сенге, Галдан- Бошогту и Цэван-Рабдан. А потомки Байбагаса и Аблая прозябали в своём улусе на Иртыше — на дальней окраине ойратской вселенной.
— Не надейся меня обмануть, Онхудай, — устало сказал эмчи Буурул. — Сын Аблая не продолжил его род мужчинами, и ты — сын его дочери Цэлмэг-ану. Ты унаследовал место зайсанга от дяди, а не от отца. Твоя кость — кость Бодорхона, а не Чороса. Потому уходи на Иртыш и жди милости там.
Онхудай засопел от безвыходного гнева.
— Сколько стоит милость контайши? — задыхаясь, спросил он.
— Контайша любит изумруды.
— У меня их нет.
— Ещё ему нужны пушки.
— У меня их тоже нет.
— Тогда поди и разбей казахов Богенбая. Ты же великий воин.
— Ты смеёшься надо мной!
— Найди сам, чем может угодить контайше внук Аблая и правнук Байбагаса, — холодно сказал Буурул. — А сейчас покинь берега Или.
И Онхудай ушёл, оставив невольников в Кульдже. Для подарка Цэван-Рабдану он не мог придумать ничего, кроме золота, а золото — пятьдесят лянов за орыса и пятьсот лянов за Улюмджану — он надеялся получить от Ходжи Касыма. Вернувшись в Доржинкит, Онхудай забрал орыса и двинулся в Тургайские степи, где у хана-ки Чимбая он назначил Касыму встречу.
А Ходжа Касым в это время готовил выкуп Вани Демарина.
Дела у Касыма шли прекрасно. Лавки бойко торговали, а из Берёзова от коменданта Толбузина по Иртышу поднялся дощаник с пушниной — восемь берестяных коробов, обмотанных сыромятными ремнями. Чтобы не дразнить таможенных дозорщиков и ларёчных смотрителей, дощаник разгрузился у
