– Один – светло-синий, другой – иззелена-карий, – был ответ. – Это, милая Люся, у вашей расы называется гетерохромией, встречается довольно редко и чаще всего возникает в результате мутации клеток сразу после оплодотворения, однако…
– Это точно он, – уверенно сказала я, сунула лом Владлену и кинулась на шею (то есть нижнюю челюсть за неимением шеи) дорогому другу с воплем: – Дры-ык! Как нам вас не хватало!
– Я тоже очень рад видеть вас, милая Люся, – растроганно ответил он. – Я опасался, что не сумею отыскать вас в этих дебрях прежде, чем до вас доберется Гряк. К счастью, у меня был помощник…
– Тяв! – подтвердил Пуся, прыгнув мне на голову откуда-то с дрыковой спины.
– А ты тут откуда взялся? – поразилась я. – И как ухитрился выжить на Марсе? Или вы потом за ним вернулись, Дрык?
– О нет, милая Люся, – вздохнул тот, – ваш питомец увязался за нами еще на корабле, а обнаружил я его только здесь. Он ухитрился пробраться в мою брюшную полость для инструментов и так выжил: он ведь совсем кроха, и воздуха ему хватило.
– Какую еще полость? – нахмурилась я. Дрык говорил что-то о воздушном мешке, но…
– Гм… это достаточно интимный вопрос, – он понизил голос. – Дело в том, что исторически именно самцы нашего вида выращивают кладку в своего рода кармане… как у вас морские коньки, например. Впрочем, такая честь достается не каждому: я вот, к примеру, еще слишком молод и не познал благосклонности самки. Одним словом, этот карман можно использовать для хранения некрупных предметов. Мы ведь не носим одежду, милая Люся, а носить с собой ящик или рюкзак крайне неудобно!
– Логично, – кивнула я, гладя зверька. – Всё свое ношу с собой… А этот мелкий, каков, а? Ведь мог бы задохнуться! Дрык, а кто вам помогал нас искать-то?
– Он, – указал он на Пусю, а тот распушил хвост и снова тявкнул. – В энциклопедии видов, милая Люся, сказано, что аланийские скунсы сохраняют сильную и прочную связь с членами своей стаи, некоторые ученые полагают даже, что телепатическую, но я, признаюсь, мало в это верю.
– В машину времени вы тоже не верили, – мрачно сказал Вадим. Он подошел ближе и опирался на лом, как древний воин на копье.
– Признаю, был не прав, – вздохнул Дрык. – Однако какой интересный жизненный опыт!
– Он будет еще интереснее, если мы застрянем здесь на всю оставшуюся жизнь, – еще более мрачно Вадим, посмотрел на дрожащие крупной дрожью деревья и скомандовал: – Спускайтесь, вас никто не тронет!
– Не-не-не! – за всех ответил брутальный Вадик, размерами превосходящий Владлена раза в два и накачанный так, что бицепсы казались больше моей головы. Вадик так крепко обнимал сосновый ствол, что я подумала: не прилип ли он, смола все-таки очень клейкая. – Ни за что!
– Дрык хороший! – заверила я. – Да, так что там с Пусей?
– Очевидно, он считает вас вожаком своей стаи, и связь его с вами оказалась достаточно сильна, чтобы отыскать вас, милая Люся, благо вы оказались совсем не далеко. Ну и, – добавил Дрык справедливости ради, – я корректировал курс с помощью своих средств обнаружения, поскольку Пуся – зверек маленький, и в незнакомом лесу немного растерялся.
– Тяв, – подтвердил тот.
– Это каких же средств? – нахмурился Владлен.
– Во-первых, у Люси мой балазер, – напомнил Дрык, – а во-вторых, вы включали коммуникаторы, и я смог запеленговать и вас, и искомых разведчиков. Кстати, они неподалеку, в лесу.
– А, ну пускай тогда подтягиваются, – обрадовалась я.
– Может, лучше вы к ним? – опасливо спросили с дерева.
– Нет, их надо накормить и обогреть, – ответила я, – но вы слезайте, правда. Дрык в самом деле милейшей души… эм… создание!
– Позвольте вам помочь, – галантно предложил он и снова потянулся к Леночке. Она взвизгнула и потеряла сознание, свалившись прямо в подставленные лапы Дрыка. Выглядело это, учитывая, что на Леночке был лишь купальник, очень кинематографично. – Ну вот, какая неприятность… Люся, вы можете оказать девушке первую помощь?
– Сама очухается, – отмахнулась я, а он бережно опустил Леночку на траву, – не головой же вниз она падала.
– Вы, люди, такие хрупкие, – посетовал он и помахал над страдалицей лопухом. Спасибо, не борщевиком: как Вася ни выкашивает эту заразу, она все равно прорастает.
– Эй, народ, ну правда, хватит уже! Слезайте! – топнула я ногой. – Сколько можно воробьев изображать?
Кое-как народ сполз с деревьев, опасливо косясь на Дрыка. Правда, с Васей возникли затруднения: на макушку сосны он взлетел белкой, а вот обратно сползти оказался не в состоянии. Дрык его выручить никак не мог: под его весом дерево просто сломалось бы. Прыгать Вася наотрез отказался…
Положение спас Пуся: ловко вскарабкавшись наверх, он пробежался по спине Васи, по веткам вокруг, и…
– А-а-а-а! – с жутким воплем наш верхолаз полетел вниз. Дрык его поймал, поставил на ноги, но Вася, продолжая вопить, как противотуманная сирена, умчался к озеру, на ходу сбрасывая с себя одежду и сверкая голыми телесами.
