– Неужели вы думаете, я могу потерять вас? – спросил он.
Губы их встретились.
Он поцеловал ее, и поцелуй этот получился не мягким и нежным, а жадным и требовательным, словно он давно мечтал об этом и более не мог сдерживаться.
А Титании показалось, будто перед ней вдруг распахнулись врата рая и ее окутал божественный свет.
Ощутив прикосновение его губ, она прижалась к нему всем телом и растворилась в нем.
Она отдала ему не только свое сердце, но и душу.
Король целовал ее до тех пор, пока ее не охватило такое чувство, будто она более не принадлежит этому миру, а парит в небесах, пребывая на седьмом небе от счастья.
Но вот он оторвался от ее губ и взглянул на нее сверху вниз.
–
– И я тоже… люблю вас, – прошептала Титания, – и готова скорее умереть, чем уехать… и больше никогда не видеть вас.
– Вы не умрете, любимая, а будете жить, чтобы показать мне, как я должен любить свой народ.
Титания спрятала лицо у него на груди.
– Вы… действительно сказали… что любите меня? – прошептала она.
– Я полюбил вас с того самого момента, как увидел, но потом решил, что не имею права на это чувство, потому что неизменно лишался всего, что было мне дорого.
Титания поняла, что он вспоминает о том, как потерял свою собаку и как жестоко обошлась с ним мачеха.
В ответ она, не отдавая себе отчета в том, что делает, лишь еще крепче прижалась к нему и сказала, словно разговаривая сама с собой:
– Никто и никогда больше не причинит вам зла.
– Я надеялся, что именно это вы мне и скажете, – вздохнул король, – но при этом я ужасно боялся.
Титания с удивлением взглянула на него.
– Боялись…. Чего?
– Что мне не разрешат жениться на вас, – ответил король.
Титания тихонько ахнула.
Почему-то мысль о замужестве даже не приходила ей в голову, когда она думала о короле и о том, что любит его.
– Но, разумеется… нет, – сказала она. – Я уверена, что вам действительно… не позволят… жениться… на простолюдинке.
– Неужели вы полагаете, – спросил у нее король, – что я готов был предложить вам меньшее? Пусть даже морганатический брак[17]. Моя дорогая, за это я еще сильнее люблю вас.
В голосе его прозвучали обуревавшие его чувства, а в глазах светилось выражение такой преданной любви, что Титания ощутила, как по ее телу пробежала дрожь.
Она вновь уткнулась лицом ему в грудь.
– Я… не понимаю, – пролепетала она.
– Я пытался не дать волю чувствам, говоря себе, что едва ли вы сможете полюбить меня и потому я должен в зародыше подавить свое влечение к вам. Но это оказалась выше моих сил.
– И поэтому… вы… не пришли на прогулку? – спросила Титания.
– Да, но когда понял, что не могу потерять вас и что не смогу прожить без вас ни дня, мои молитвы были услышаны.
– Ваши… молитвы?
– Я молился всем богам, о которых мы с вами говорили, и, разумеется, потому что я грек, молился еще и богам Олимпа, среди которых была и богиня любви.
Он крепче прижал ее к себе, и Титания вновь ощутила, как по телу ее пробежала дрожь.
Король продолжал:
– А потом словно прозвучал голос свыше и я понял, что должен сделать.
– И… что же?
– Я отправил каблограмму своему послу в Лондоне и приказал ему прислать мне фамильное древо вашей матушки.
Титания в изумлении уставилась на него.
– Но для чего? – спросила она. – И какое… отношение… это имеет… к
– Мне трудно объяснить, но мне показалось, что какая-то сила, могущественная и грозная, подсказала мне, что я должен сделать.
По-прежнему не выпуская Титанию из своих объятий, он увлек ее к письменному столу.
