челюстью.
В такой челюсти теплый тон не способен зародиться. С другой стороны, он и не нужен, когда командуешь здоровенными страшилищами из морской пехоты.
– Вот это мы и должны решить, Виктор. Боюсь, что теперь усилий прокуратуры будет недостаточно.
– Конечно, недостаточно! Убивать союзников у нас под носом. На наших базах. Нам бросают вызов, а мы перекладываем бумажки. Нужно действовать быстро и решительно.
– Это верно, Виктор, – с грустью в голосе проговорил маршал. – Нужно действовать решительно.
Марра, сидевший справа от Никиты, откинулся на спинку стула и стал с интересом разглядывать собственные ногти. Разведка в решительный бой как обычно не лезла, и прокуратуре стоило пока переждать.
– Предлагаю комитету межпланетарных расследований быстрее перекладывать бумажки, а пехотинцам решительно высадиться и прочесать, – раздался звонкий насмешливый голос.
Ну, конечно, Алекс Треллин – слишком молодой глава интендантской службы.
Высокий, гибкий, с длинным и очень подвижным лицом, он имел привычку морщить нос и фыркать на всякую сказанную кем-либо глупость. И глаза у него были необычные для его светлой кожи и каштановых волос – почти черные, продолговатые и чуть раскосые – мечта восточных красоток.
Вот только занозой в заднице он был редкостной.
– Куда именно предлагаете высадиться? – весь подобрался Краузе.
В голове Никиты вертелся ядовитый ответ и, чтобы отвлечься, он провел пальцем по датчикам встроенного в стол индивидуального полиэкрана. Можно еще разок глянуть на данные о лунной напасти, поразившей невинного инсектоида.
– Куда-нибудь высадиться и прочесать – никогда лишним не будет. Верно, генерал-полковник? Лучше неподалеку от форпоста Инсектоидов. Заодно обновите пехотное снаряжение. Надо брать пример с судейских и прокуратуры. Вот кто не дремлет, – и Алекс уставился на Никиту с непередаваемым выражением глубочайшего почтения. – Третий раз в месяц прочесывают с целью проверки наши склады, строчат доносы парламентским, а потом те отказывают в заказе на строительство боевого крейсера, что, дескать, энергоресурсов нет, а экзоскафандры нового поколения – не востребованы и пылятся на складах.
Засранец ловко перевел все внимание на Никиту. И теперь сидевшие вокруг стола белые вороны пристально и недружелюбно рассматривали черного собрата. Одного из тех, кто виновен в отсутствии нового крейсера.
Даже Марра выглядел так, словно они с Ларским никогда не выходили в океан и не подманивали раков на куски кровавого мяса. Вообще не были знакомы. К горлу подступила острая необходимость прокашляться.
– Да, действительно, – очень заинтересованно проговорил маршал. – Почему бы нам не послушать генерал-майора Ларского. Он, должно быть, лучше всех понимает, что происходит.
Повисла тишина, и Никита все-таки решительно прокашлялся.
Вся чертова дюжина членов Совбеза получила вечером его доклад, но глубина живого интереса в глазах говорила о том, что на файлы никто так и не взглянул.
– У прокуратуры на данный момент нет подозреваемых ни по второму убийству, ни по первому, – проговорил он весомо. – Мы получили свидетельство, что изоморф не мог сам убить инсектида. Согласно Межгалактическому кодексу Федерации прокуратура должна в ближайшее время освободить Ирта Флаа.
– Какое такое свидетельство? – сморщил нос Алекс.
Генерал-интендант наверняка знал больше всех. Не мог не знать. Ведь Тим числился в его ведомстве. В нем же два года назад получил право полетов и почему-то надеялся вновь улететь, будучи обдолбанным до самого мозжечка.
– Свидетельство капитана второго ранга Тимоти Граува, – Никита обвел всех глазами и деловито добавил. – Я сейчас выведу информацию.
На уже активированном экране он выбрал значок прокуратуры, отбросил к краям поля разные ведомственные отчеты и потянул вверх свой, укрупняя, разворачивая над пространством стола данные и вложенные изображения.
Звук он все же убрал и выделил фрагмент записи сразу после того, как капитан прошел за силовое заграждение камеры.
У себя в кабинете Никита просматривал этот кусок много раз, не веря в то, как внезапно и до неузнаваемости изменился в тот момент Граув. Как опустились плечи, шея жалко и тонко потянулась вбок и вперед, а губы искривились и мелко задрожали.
Но самое главное – глаза. Они стали огромными и еще более темными. Казалось, капитан Тимоти не видел ими ничего вокруг. Но откуда-то из их влажной слепой глубины проступила пронзительная отчаянная мольба и вина, горькая и совершенно безысходная. Откуда это в Грауве? Как он мог носить все это в себе на Дальних Пределах?