предпочитали колонны, позолоту, порфир и витые бордюры.
Дорогая силовая архитектура здесь была, конечно, вопросом безопасности. Серый, изящно прорезанный окнами полукруг, который на несколько этажей уходил под землю, не мог разрушить даже прямой удар из ионной пушки крейсера.
Не говоря уже о том, что мыс Канаверал находился под прикрытием форпоста Луны и его истребительных баз. Никто пока не нападал, правда. Но мало ли что… До недавнего времени и трупа таракана никто на Земле не видел.
– О! Никита Сергеевич! Давно не виделись, – зарокотал кто-то сбоку. – Как идут дела на Филиппинах, генерал-майор?
– Как у слепца, который тащит на горбу незрячего, – поморщился Ларский.
Марра добродушно хмыкнул и поковырял ногтем кончик носа. Генерал-лейтенант разведки был давним знакомцем Ларского. Под его внушительной и добродушной внешностью пряталось много рифов и тайных течений, самой невинной из которых была страстишка охотиться на гигантских раков в Ледовитом океане.
– Незавидные тогда дела у слепца, – может не только упасть в яму, но и сломать себе шею. И ты при этом зеваешь по сторонам?
– Не выспался и не успел прожевать завтрак. А вид здесь неплохой и бункер – прямо театр на побережье, – пожал плечами Никита.
– Да ладно тебе. Ненастоящее оно и есть ненастоящее. Позвоночник не обманешь. Ты же знаешь, силовая конструкция никогда не покажется родным домом. На ней царапин не остается и следов от пролитого кофе.
Они пошли к широкому крыльцу, открывающему самый непритязательный вход в здание, без привычных для работника прокуратуры витых перил, колонн и амурчиков.
Никита опять вспомнил о Лизе, такой неизменно юной и прекрасной. Время не оставляло царапин на ее лице и теле. Никите часто казалось, что пространство по имени Лиза навсегда осталось для него не освоенным, не затронутым их совместной жизнью.
Его жена была красотой, к которой он тянулся, но так и не смог дотянуться. И постарался испортить все. Чтобы она оставила его сама.
Внутри многие уже собрались и переговаривались, стоя группами или сидя вокруг большого обсидианового со светло-серыми и коричневыми прожилками стола – единственной по-настоящему материальной вещью, которая, как он знал от Марры, была здесь.
Разведчик уже оставил его в одиночестве и рокотал где-то справа, тряс кому-то руку.
В этом царстве белых мундиров Министерства обороны Никита внезапно разозлился. Срочно захотелось дернуть обшлага и пройтись руками вдоль борта официального черного, как у всех прокурорских, кителя.
В ладонях почти зудело от желания что-нибудь оправить, хотя это была треклятая глупость – одежда сидела на нем безупречно, как и на всех.
Каждый в этой комнате был запечатан в совершенно гладкий и сияющий, как фарфор, футляр мундира с чуть выступающим вперед нагрудным карманом. Белая форма армейских подразделений различалась между собой только цветом лампасов, проблескивающих посередине золотой нитью, и обшивкой обшлагов на рукаве. Знаки различий отчетливо проступали на выпуклом левом кармане на груди.
Обводы мундира были идеальны, словно отшлифованы лазером по фигуре. Послушная каждому движению форма не сохраняла никаких лишних складок. Они появлялись только когда были нужны и исчезали, не оставляя и следа на этой ткани. Приятно упругой при каждом движении и мягкой на ощупь, как лен.
Не вояки, а ожившие древние статуэтки из политеки Никиты. Даже армейские ботинки с толстой, тяжелой подошвой и округлым носком гладко и лаконично повторяли обводы стопы. Хотя сравнительно с великолепной парадной, форма повседневного служебного присутствия статусных лиц была очень проста.
Никита тоже был при статуэточной официальности, но только, черт возьми, в оглушающе черном. Если бы он явился сюда с результатами прокурорской проверки зарвавшихся флотских подразделений, был бы неплохой раскладец. Но отчитываться придется ему.
– Давайте начнем, господа, – мягким голосом по-русски проговорил маршал Руазсов и опустился на стул с высокой спинкой.
Все замолкли. Никита дернул на себя ближайшее сиденье, которое скрипнуло отчетливо, как настоящее, и грохнулся на него, придав лицу самое что ни на есть озабоченное и утомленное выражение.
– Итак, ситуация просто отвратительная. Еще один мертвый инсектоид, и, как и в первый раз, совершенно непонятно, как это произошло. Поэтому, как вы понимаете, – это уже не просто чье-то преступление, а серьезная угроза планетарной безопасности.
Руазсов говорил совершенно домашним усталым голосом, словно жаловался жене на здоровье. Носители самых толстых погон в совершенстве владели всеми оттенками теплоты и усталости в голосе, да и Никита, получив первый генеральский чин, начал понемногу практиковаться в этом.
Пока яд ему удавался гораздо лучше, а значит, до маршальских погон было далеко.
– Кто будет отвечать за расследование? – прямолинейно рубанул генерал-полковник Виктор Краузе, отличавшийся удручающе квадратной