Ру Флаа продержал его несколько часов голого в стеклянной, изумрудного цвета ванне. Чага сидел по шею в густой тягучей жиже, наполненной мелкими тварями, и, зажмурив глаза, чувствовал, как липнут к нему горячие присоски, а живые тонкие иглы проникают под кожу, ползут где-то внутри его. Уродливое тело Чаги ритмично вздрагивало, как от электрических разрядов.
Когда все было закончено, Ру приблизился, и от ствола его массивного тела отделилась гибкая рука с вытянутой ладошкой без пальцев. Она коснулась поверхности жидкости, и мелкие твари разных форм стали забираться на гладкую, словно резиновую, кожу и растворяться на ней, впитываться внутрь.
Изоморф стоял несколько мгновений неподвижно, размышляя, потом на верхней скругленной части ствола появилось несколько отливающих розовым прорезей.
– Ты примитивное существо, – прошелестел голос, – совершенно бесполезное, не способное ни к размножению, ни к трансформации. Выбирайся отсюда и вытрись.
Конечно, он был бесполезным, жалким существом, не мог ни с кем говорить, и с ним не говорил никто, кроме Ирта и пару раз Ру. Изоморфы из свиты Хозяина делали вид, что не понимают ни слова из его уст. Хотя Чаге казалось, что они просто развлекаются с ним.
Он знал, что войдя в него в самый первый и страшный раз, обернув его своим телом, проникнув тонкими ростками в голову через ушные раковины и рот, опутав живой сетью все нутро под кожей, Ирт забрал из Тима Граува то, что хотел. И мог передать любому изоморфу просто через прикосновение.
В тот раз, отпустив его, охрипшего от крика и ослепшего от боли, Ирт вдруг произнес ясным и до странности звонким голосом:
– А ты забавный, Тим Граув. Я пока оставляю тебя в живых.
– А сам сдохни, урод, – выдавил он, не в силах даже приподняться.
После всех этих, казалось, бесконечных дней в Нишах Перерождений, Ирт пророс в него навсегда и остался в крови. Постепенно Чага научился ждать и звать. Лишился всего ненужного, а взамен получил простые правила, скрывающий его до щиколоток мешок и жажду боли. А теперь Ру сказал, что ему следует вовремя умереть.
Холод скоро наступит, и это было правдой.
Но пока он был жив и всматривался в Просторы, надеясь уловить движение среди разноцветной живой массы и по нему угадать возвращение отряда Ирта. Когда Хозяин вернется, то придет к нему сразу, как сможет, как отпустят дела. Он был добр, понимал, что Чаге нужно выбраться из мешка и прижаться к нему. К телу, тяжелому, сильному, легко меняющему форму. Но всегда узнаваемому.
Ирт двигался вертикально, как и его отец, только предпочитал две, в редких случаях три и даже четыре ноги, широкие, мощные как у зверя, плавно переходящие в конус торса.
Иногда сквозь его темную с багровыми росчерками кожу проступали узлы и переплетенные мышцы, иногда конус приобретал округлость и гладкость, словно надувался изнутри. Но бывало, что с широкого верха плеч к бедрам, соединяющим ноги, спускались тяжелые складки.
Он мог менять количество и длину рук или обходиться вовсе без них. Но всегда над тем, что было похоже на плечи, возвышалась странная продолговатая форма – как бы голова, накрытая сверху черным пологом капюшона, который спускался вниз сложным плетением ростков. А еще Ирт обзавелся глазами, почти человеческими, но белыми, страшными, Чага сжимался от этого взгляда и чувствовал связь с Хозяином.
Ирт Флаа был силен и красив.
Иногда он оборачивался вокруг своего питомца, как горячий шатер, и проходил его насквозь, от горла до самых стоп, а потом долго удерживал трясущееся тело внутри своего, пока тонкий слой крови Чаги, слеплявший их кожу, не растворялся без следа.
Даже если после спуска с Башни Предупреждения по этим уступам, Чага потеряет Ирта из виду, то хозяин все равно сможет найти его по запаху.
Изоморфы на Орфорте легко впитывали внутрь или испаряли грязь собственных тел, могли управлять своим запахом. Они пахли, как хотели, но чаще не пахли вовсе. И только низшее существо с Земли воняло на всю округу.
Когда Чага пытался объяснить Хозяину, что ему нужно помыться, тот весь пошел волнами от смеха. И даже вылил на него воду для собственной забавы.
– Лучше, когда ты воняешь. Ты же землянин. И так ты заметнее, никто на тебя не налетит и не раздавит. Не посмеет, почует мою собственность.
Хозяин заботился о нем. Всегда.
Тим распахнул глаза и схватился за горло, пытаясь удержать рвотный позыв. В мгновение ремни расстегнулись, и он перевалился через кресло, выплескивая желчь страха и отчаяния. То, что после реабилитации и психотерапии превратилось в поблекшие истории почти чужой, далекой жизни, серые контуры прошлого, от которых он все равно старался отгородиться, снова хлынуло в него режущими образами и чувствами.
– Ты конченый наркоман, капитан Граув. Алекс только вытрет об тебя ноги и будет прав.
