одному слову, или же говорила, что он невыносимый зануда, и прерывала его долгие рассуждения:
– Говори по сути, Ларский. У тебя слишком много лирических отступлений.
– У меня нет никаких лирических отступлений. Я вообще не привык отступать, – решительно сообщал он. – Если нужно, – просто отхожу в сторону.
Жена улыбалась, чуть откидывая назад голову, и в эти моменты ему казалось, что их совместная жизнь будет вечной. Как ее красота.
Может, он тоже идет за блуждающими болотными огоньками.
Интерком в нагрудном кармане мягко завибрировал. Кому-то тоже не было покоя по вечерам. Никита вытащил бублик и бросил его перед собой. Тот подвис и развернул выпуклую картинку. Кто бы сомневался.
Ларский не любил таскать на руке браслеты, не любил планшеты с плоскими экранами и плоскими изображениями за их бессмысленную выпендрежность. Маленькие прямоугольники и рамки, вырастающие перед лицом в подносы, ему тоже не нравились. А бублик…
В древности считалось, что подкова приносит счастье, но подкова – это слишком мелодраматично. А вот если ты – генерал-майор в черном кителе и, чтобы управлять коммуникациями, носишь бублик в кармане, то это дает тебе право посылать до звезды любого умника. Даже генерал-лейтенанта от контрразведки.
Четкое изображение Марры выросло из бублика. Тот, судя по трансляции, восседал в собственном служебном будуаре, уже облачившись в мягкий фланелевый комплект со знаками воинских различий.
– Так и думал, что ты на работе, – добродушно хмыкнул Марра.
Никита пожал плечами.
Марра открыл тяжелый витой портсигар на столе и вытащил табачную соску. Сигара не выглядела бы здоровенной разве что в морде у носорога. Видимо, генерал-лейтенант настроился на длинный разговор.
Никита снова плеснул из бутылки коньяка, удивляясь, что тот еще не закончился. Впрочем, можно успеть выхлебать остатки в ожидании, пока Марра раскочегарит свою сигару.
Контрразведчик любил роскошь во всем. С позиции знатока древней истории и литературы Никита считал, что такие пристрастия были совершенно неоправданны для сторожевых псов планетарных интересов. Вернее сказать, для их гончих.
Контрразведчику по всем канонам полагалось быть худосочным и нервным, предпочитать техностиль и простую мебель из псевдовещества. Не иметь маленьких слабостей. Только в этом случае можно быть уверенным, что враги не проникнут незамеченными, не пустят корни в потаенных местах их крошечной планетки. В портсигарах, лаковых шкатулках, в бесчисленных выдвижных ящичках окованного потемневшей медью бюро. В карманах фланелевого кителя, из которого, докурив сигару, с предсказуемостью античного комедианта Марра наверняка извлечет свою крошечную золотистую чайную чашечку.
Никита вздохнул. Жизнь угнетала его очевидностью своих сюжетов.
– Значит, сидишь на потолке, – глубокомысленно умозаключил Марра и выпустил дым.
– Хотелось бы скоротать вечерок не с тобой, а с дамой. Хотя бы нарисованной.
Никита оглянулся на Данаю, грудь у нее была кругла и доверчива, а вот глаза – печальны.
– Врешь, ты расстроился и решил напиться.
– С чего мне расстраиваться? Я просто должен поддерживать непринужденную беседу с дамой, а без доброго коньяка я скатываюсь на отчеты, показания и аналитические записки.
– Оставь даму. Я вижу, она уже готова на все и способна чуток потерпеть. Лучше побеседуй об этих скучных вещах со мной.
Никита рассмеялся. Хитрый лис звонил не для того, чтобы просто поболтать или позвать его на рыбалку.
– Что ты хочешь от меня?
– Ты и сам знаешь. Я утром тебе описывал, как у нас горит задница. Ты отпустил изоморфа, хоть и под мобильным контролем. Ты сдал ему Граува, а я не получил ни строки.
– Из дырки от бублика ни строки не получается. Я просто позволил капитану поиграться в героя. С непредсказуемыми последствиями. А нужной тебе информации у меня нет.
– Но… хотя бы точка встречи, маршрут движения. Где они с инсектоидом вообще столкнулись?
– Это же растение! Оно не разбирается ни в картах, ни в звездах, ни в кораблях. Оно и к беседам не расположено. Просто куда-то летит, давит на красивые кнопки, дергает большие рычажки, напяливает на себя мишуру вместо одежды и жрет вкусняшку. Я допью коньяк и пришлю тебе отчет, Марра.
– Когда допьешь? Уж я-то знаю, что коньяк у тебя не кончается.
– Только это и радует в последнее время.
Контрразведчик пыхнул в задумчивости несколько раз, потом взялся рассматривать дымящуюся сигару, медленно поворачивая ее в пальцах.