– Потом он остается. Он – землянин, и никто не позволит скормить его изоморфу.
– Чага – мой! – голос снова стал резким.
– Твой симбиот в Поясе холода? Пока ты его не порвал? Я знаю. Но выбора у тебя нет, Флаа. Либо так, либо никак.
Ирт молчал, мясистые ноздри тяжело раздувались от дыхания. Возможно, он прикладывал невозможные усилия, чтобы сдерживать себя. Возможно, думал, как утащить свою игрушку с собой.
– Согласен на сделку, – послышался глухой ответ.
– И это еще не все, – подался вперед Никита. – Он будет под защитой.
– Что значит под защитой?
– На нем будет постоянное силовое поле. Капитан Граув сможет убрать его по своей воле, но только если его жизненные показатели будут в норме. Иначе попытка будет блокирована системой защиты. И если…
– Что если, наглый отросток?
– Если ты сунешь ему под кожу свои щупальца и перестараешься со страстью так, что он окажется на грани, то получишь такой электромагнитный разряд, что будешь долго собирать щепки. Ясно?
Тим у окна разжал руки и вытер ладони о китель.
В общем-то, это было предложение капитана. Он долго и сбивчиво объяснял Никите, что не доверяет себе, что хочет, но не может не подчиняться Ирту, что помимо воли думает только о нем, как о Хозяине и ненавидит себя за это. Но должен попробовать, и поэтому… Но все-таки лучше…
В общем, его воля и выбор будут ограничены дополнительным датчиком во встроенной в череп пластине военного летчика.
Полностью исключить доступ плантиморфа к телу и крови Тима они не могли, – не стало бы темы для торга. Хотя кто знает… Вдруг Ирт Флаа способен на платоническую любовь. В Поясе наступившего холода на Орфорте.
– Есть одно условие, следователь.
– Какое?
– Хочу погулять по вашей планетке, раз притащился в такую даль.
Это было неожиданно. И удивительно. Но, с другой стороны, даже монстры и растения не лишены любопытства.
– Хорошо. Но один день. Точнее вечер. И только дотронься до кого-нибудь, кроме Граува! Я настрою луч сопровождения. Одна ошибка, и будешь перемещаться только под силовым колпаком.
– Чем же это отличается от тюрьмы?
– Пейзажи вокруг меняются.
Ирт оскалил зубы, изобразив улыбку, у края которой поблескивала влага.
– Задавай свои вопросы, генерал-майор.
Флаа сжал лапищами край стола и резко вместе с креслом придвинулся, оказался совсем рядом с Ларским.
От него исходил странный горьковато-сандаловый запах. Но глядя на эту фигуру с широкими покатыми плечами, трапецевидными ладонями, чуть ли не на середине стола, и с белесой злостью в глазах – невозможно было поверить, что этот безобидный запах – его.
Фальшивка трансформации. Снаружи и внутри.
От нехорошего предчувствия захотелось посетить уборную. Посидеть там подольше, так сказать, поработать с бумагами. В сомнениях Никита поднял голову и с удивлением увидел, что капитан отвернулся от притягательного окна и рассматривал изоморфа так, словно что-то силился понять или решить для себя.
Между этими двумя лежала какая-то страшная и сложная история, и Ларский позволил затянуть себя в эти сети и превратить в марионетку.
Отступать было поздно.
Генерал-майор притянул рамку полиэкрана, запустил изображение программ и приложений и стал устанавливать параметры сканирования допроса: излучения, колебания, волны, давление, расшифровка образов. Все потолочные датчики кабинета были сфокусированы на фигуре, развалившейся у стола.
С капитаном Граувом было бы проще – достаточно мозговых волн, чтобы понять, говорит ли он правду. А вот изоморф – дело другое, не было полной уверенности, что получится отличить ложь от правды.
– Расскажи о встрече с инсектоидом. Где, когда и что именно произошло.
– Рассказывать нечего. Вонючий выползень напал на меня. Присосался к моему кораблю и проломился внутрь.
– Твой корабль? На Орфорте нет космических кораблей!
О боги, у капитана прорезался голос! Сиплый от долгого неиспользования.
– Твой крейсер висел на орбите, Чага. Пустой и мертвый. Мертвее тысячелетнего огранга. Я его забрал.
